Волк за волком
Шрифт:
Эти мысли давили на совесть Яэль больше, чем ей бы хотелось. Но теперь он выбыл из гонки. Ей лишь приходилось надеяться, что он не сгорит в палатке от жары.
– Я не его нянька, - сказала она, разжевав финик.
– Ну, он явно твоя, - пластырь исчез с лица Луки, но удар Феликса все еще был заметен. Кончиками пальцев он стер с лица пыль, и ее виду предстал недавно появившийся там синяк.
– Хорошо, что я и так красавчик. Могу позволить себе немного шрамов.
Яэль промолчала и кивнула головой на табло, где уже засветилось имя Луки. Второе место.
С рынка послышались
Тсуда Катсуо: 5 дней, 6 часов, 24 минуты, 11 секунд.
Катсуо даже не посмотрел на показатель. Его глаза были прикованы к Яэль, в то время как он слезал мотоцикла. Это был взгляд хищника: голодный, с оскалом в зрачках. Яэль посмотрела в упор, не отводя взора, выдержав до последней секунды.
Наконец, парень отвернулся. Пошел прочь, не сказав и слова.
– Ты на перекрестке, Фрейлин. Может, ты и держишь себя в руках, но никто еще не побеждал в одиночку, - Лука спустил ноги со стола, наклонился над столом. Ближе, ближе. Пока Яэль не почувствовала щетину на его челюсти, не учуяла запах кожаной куртки. И хотя солнце палило беспощадно, по телу Яэль пробежались мурашки. Адреналин. Страх. Что-то еще.
Что-то большее.
Губы победителя были так близко к уху Яэль, что ему понадобилось лишь прошептать:
– Скоро, совсем скоро, я тебе понадоблюсь.
ГЛАВА 15 (ТОГДА)
ЧЕТВЕРТЫЙ ВОЛК: ААРОН-КЛАУС
ЧАСТЬ 1
ОСЕНЬ 1949
Яэль была одна.
Она провела долгие месяцы в лесу, питаясь ягодами и грибами, слушая вой настоящих волков. Многие ночи она пряталась на сеновалах, жевала лошадиный овес и засыпала под звуки мычания коров. А еще в ее жизни были недели ходьбы, постоянной, неустанной ходьбы. В городах еда была лучше: буханки хлеба, сосиски, яблоки, блестящие, как человеческая слюна. Но еду охраняло слишком много глаз. Было практически невозможно украсть и не оказаться пойманной.
Поэтому вместо этого она крала деньги. Яэль обнаружила, что ей неплохо удается залезать прохожим в карманы. Это было несложно, особенно в Германии. Она была светловолосой и маленькой, поэтому в толпе ее не замечали. Девочка охотилась у берега реки Шпрее, где влюбленные пары прогуливались, взявшись за руки, и бегали толпы школьников.
Яэль всегда прижималась к речной ограде, беспокойно теребя пальцами края свитера, ожидая, когда к ней в руки приплывет нажива в виде золотых часов и кошельков.
Лучше всего было, когда мимо пробегали толпы школьников. Яэль мола притвориться одной из них. Оступиться, врезаться в проходящее мимо Германийское плечо, использовать секунду изумления, чтобы нырнуть в их карман, извиниться, убежать.
Она всегда избавлялась от кошельков, выбрасывая их в речной поток.
Это была хорошая система. Яэль редко оставалась голодной. Но однажды она совершила ошибку.
Молодой человек явно представлял собой мишень для ограбления. Его руки были заняты огромным количеством пакетов с конвертами. Он шел так быстро, что его пальто вздымалось по сторонам. Он слишком спешил, чтобы заметить красоту реки Шпрее или лодки, мерно плывущие по воде, как отдыхающие чайки.
Для школьников было слишком рано, а набережная была необычно пуста. Не было толпы, в которой можно было бы испариться.
Она должна была позволить ему уйти.
Но сегодня был один из тех редких дней, когда Яэль была голодна (толпа всю неделю была довольно скудной, а свои последние деньги она потратила на новый свитер). Голод был еще не совсем отчаянным, но он был здесь, прокручивая полые лощины боли в ее животе.
Яэль ненавидела чувстов пустоты внутри.
Поэтому, как только молодой человек прошел в ее поле зрения, она вышла на охоту.
Миссия оказалась тяжелее, чем она думала. Столкнувшись с мужчиной, она задела пакеты, и из них на мощеную камнем дорогу посыпались конверты. Он бросился их поднимать, прежде чем Яэль успела извиниться и нырнуть к нему в карман.
Она наклонилась рядом с ним. Попыталась схватить ближайший к парню конверт правой рукой, а левой залезть в карман. Яэль почти преуспела в операции, как вдруг заметила печать на конверте, который держала.
Птица со сломанным крестом. Он был одним из них.
—БЕГИ УХОДИ УХОДИ УХОДИ ОН НЕ ДОЛЖЕН УВИДЕТЬ—
Яэль быстро отдернула руку и попыталась убежать. Но социалист наблюдал. Как только ладонь девочки исчезла из поля его зрения, он тут же схватил ее за манжет свитера.
Рукав скользнул вверх. Показалась ее кожа. Яэль замерла, время как будто перестало существовать, ошарашенное видом цифр. Они светились, как будто стали чернее, чем обычно в свете сумерек. Прямо там, под печальным голубым небом, на виду у всех.
Молодой человек схватил девочку за запястье, вычитывая цифры, темные, как печать Рейха.
– Понятно, - сказал он медленно.
—УБИРАЙСЯ УХОДИ—
Она попыталась, но хватка социалиста была слишком крепкой.
Молодой человек оглянулся. Вокруг все еще никого не было. Его пальцы немного ослабили хватку: не настолько, чтобы Яэль выбралась, но достаточно, чтобы следующие его слова что-то значили:
– Я не причиню тебе вреда.
Эти слова заставили ее посмотреть на него (по-настоящему посмотреть, не просто как на мишень или врага). В чертах его лица все еще можно было просмотреть маленького мальчика: нервно подскакивающее адамово яблоко, прыщи на щеках. Глаза с первого взгляда были голубыми, но присмотревшись, становилось ясным, что это не совсем так. В его взгляде Яэль нашла мягкость, которую точно не ожидала увидеть.