Волки Кальи

Кинг Стивен

Тем временем Джейк смотрел на него широко раскрытыми глазами, и Роланду решительно не нравилась серьезность бледного лица мальчика.

— Дан-дин… где ты это слышал, Джейк?

— Нигде. Думаю, почерпнул из твоей головы. — Тут Джейк торопливо добавил: — Специально я туда не залезал, будь уверен, но иногда что-то мне перепадает. Обычно всякая ерунда, но бывает, и какие-то фразы.

— Ты подбираешь их, как ворона или расти подбирают блестящие предметы, за которые во время полета цепляется глаз?

— Полагаю, что да.

— Какие

еще? Перечисли мне несколько.

Джейк смутился.

— Многие я запомнить не могу. Дан-дин означает открыть тебе свое сердце и согласиться сделать все, как ты скажешь.

Выражение это вбирало в себя значительно больше, но суть мальчик уловил. Роланд кивнул. Солнечные лучи приятно согревали ему лицо. Показательное выступление Маргарет Эйзенхарт в значительной степени успокоило его, а позднее состоялась и плодотворная беседа с отцом леди-сэй; впервые за много ночей он крепко спал.

— Да, — кивнул Роланд.

— Что же еще… Ага, тэлами, что означает… я думаю… сплетничать о человеке, о котором ты сплетничать не должен. Почему-то я ее запомнил, хотя сам вроде бы сплетничать не люблю.

Роланд улыбнулся. Джейк все говорил правильно. Чудеса, да и только. Он дал себе зарок в будущем лучше охранять глубинные мысли. Способы для того имелись, спасибо богам.

— Еще дэш-дин, так называют религиозного лидера. Это выражение мелькнуло у тебя в голове утром, думаю, в связи с этим стариком-Мэнни. Он — дэш-дин?

Роланд кивнул.

— Именно так. А его имя, Джейк? — Стрелок сосредоточился на нем. — Ты можешь увидеть его имя в моей голове?

— Конечно, Хенчек, — без малейшей запинки ответил Джейк. — Ты говорил с ним… когда? Вчера, поздней ночью?

— Да. — Вот на этом он не сосредоточивался, даже предпочел бы, чтобы Джейк об этом не узнал. Но в прикосновениях мальчику, похоже, уже не было равных, и Роланд верил его словам, что он не роется в чужих головах. Во всяком случае, специально.

— Миссис Эйзенхарт думает, что ненавидит Хенчека, а тебе кажется, что она просто его боится.

— Да, в прикосновениях ты силен. Стал куда сильнее Алена и гораздо сильнее, чем раньше. Причина в розе, не так ли?

Джейк кивнул. Естественно, в розе. Какое-то время они ехали молча, копыта лошадей тонули в тонкой пыли. Несмотря на солнце, день выдался холодным, чувствовалось приближение осени.

— Хорошо, Джейк. Поговори со мной дан-дин, если считаешь это необходимым, а я благодарю тебя за доверие мудрости, которой, по твоему разумению, я обладаю.

Но Джейк молчал почти две минуты. Роланд пытался проникнуть в его голову, как с другими проделывал это мальчик (и с легкостью), но ничего не увидел. Совершенно ни…

Ан, нет. Увидел крысу. Извивающуюся, на что-то насаженную…

— Где находится замок, в который она ходит? — спросил Джейк. — Ты знаешь?

Роланд не смог скрыть удивления. Точнее, изумления. Наверное, потому что чувствовал за собой вину. Внезапно он понял… если не все, то многое.

— Замка

нет и никогда не было, — ответил он Джейку. — Это место, в которое она приходит в своем воображении, и создано оно на основе сказок, которые она, должно быть, читала, и историй, что я рассказывал у костра. Она приходит туда, чтобы не видеть, что она в действительности ест. Что требуется ее ребенку.

— Я видел, как она ела жареного поросенка. А до нее этого поросенка ела крыса. Она насадила крысу на вилку для мяса.

— И где ты это видел?

— В замке. — Он помолчал. — В ее сне. Я попал в ее сон.

— Она тебя видела? — Синие глаза стрелка сверкнули. Его лошадь что-то почувствовала и остановилась. Как и лошадь Джейка. Они стояли на Восточной дороге, примерно в миле от места, где Молли Дулин убила Волка из Тандерклепа. Стояли лицом к лицу.

— Нет, — ответил Джейк. — Она меня не видела.

Роланд думал о той ночи, когда последовал за ней в болото. Он знал, что мысленно она где-то еще, чувствовал это, только не мог сказать, где именно. Очень уж смутными были образы, выуженные из ее головы. Теперь он знал. Знал и другое: Джейк встревожен решением старшего оставить Сюзанну в неведении. И возможно, мальчик тревожился правильно. Но…

— Ты видел не Сюзанну, Джейк.

— Я знаю. Это другая личность, с ногами. Она называет себя Миа. Она беременна и до смерти напугана.

— Раз уж ты говоришь со мной дан-дин, расскажи все, что ты видел, и все, что тревожило тебя после пробуждения. Потом я отдам тебе мудрость моего сердца, ту мудрость, которая у меня есть.

— Ты не… Роланд, ты не сердишься на меня?

И на этот раз Роланд не смог скрыть изумления.

— Нет, Джейк. Отнюдь. Может, это я должен просить тебя не сердиться на меня.

Мальчик устало улыбнулся. Лошади двинулись дальше, на этот раз чуть быстрее, словно знали: в месте, где они стояли, чуть не случилась беда, и хотели как можно быстрее уйти оттуда.

2

Пока Джейк не начал говорить, он не знал, что именно расскажет, насколько раскроет душу. Проснувшись вновь, так и не смог решить, говорить Роланду об Энди и Слайтмане-старшем или нет. В конце концов ухватился за предложение Роланда: «Расскажи все, что ты видел, и все, что тревожило тебя после пробуждения», полностью исключив из рассказа встречу у реки. По правде говоря, утром встреча эта уже не казалась ему столь важной.

И он рассказал Роланду, как Миа спускалась по ступеням, о страхе, который она испытала, увидев, что в обеденном зале нет еды. О том, как пошла на кухню. Как увидела жареного поросенка, которым лакомилась крыса. Как убила соперницу. Как жрала добычу. Как он проснулся, дрожа всем телом и с трудом подавив крик.

Тут он запнулся и посмотрел на Роланда. Стрелок нетерпеливо сделал жест рукой: продолжай, скорее расскажи все до конца.

«Что ж, — подумал Джейк, — он обещал не сердиться и держит слово».