Волки Кэллы (Темная башня - V)
Шрифт:
– Не надо смеяться над моей железной стрелялкой, сынок, – ответил Эйзенхарт, но с грустной улыбкой.
– Они придут и возьмут наших детей, – вновь Уэйн Оуверхолсер обвел взглядом сидящих в зале мужчин. – Некоторых из них. А потом оставят нас в покое на целое поколение. А то и дольше. Так есть, так было, я говорю, нельзя и пытаться что-либо изменить.
Многие, похоже, не согласились с Оуверхолсером, но он подождал, пока ропот смолкнет.
– Двадцать три года или двадцать четыре, особой разницы нет, – продолжил он, когда установилась тишина. – В любом случае это долгий период. Долгий период мира. Возможно, вы кое-что забыли, друзья. К примеру, что дети, в принципе, та же
Тиан не стал ждать ответной реакции. Чем дальше они уходили по этой дороге, тем меньше оставалось у него шансов на то, что удастся их развернуть. Он поднял перышко опопанакса и воскликнул: «Послушайте, что я скажу! Послушайте меня, прошу вас!»
– Мы говорим, спасибо, сэй, – откликнулись мужчины. Оверхостер недоверчиво смотрел на него.
«И ты прав в том, что так смотришь на меня, – подумал фермер. – Потому что я сыт по горло этим трусливым здравым смыслом».
– Уэйн Оуверхолсер – умный человек, человек, добившийся многого, – начал Тиан, – и по этим причинам мне не хочется спорить с ним. Есть и еще одна причина: по возрасту он мог бы быть мне отцом.
– А ты уверен, что он не твой отец? – крикнул Росситер, единственный наемный работник Гарретта Стронга. Конечно же. Все засмеялись, даже Оуверхолсер улыбнулся шутке.
– Сынок, если ты не хочешь спорить со мной, так и не спорь, – заметил Оуверхолсер. Он продолжал улыбаться, но только ртом.
– Но я должен, – Тиан начал прохаживаться перед рядами скамей. В его руке мерно покачивалось ржаво-красное перышко опопанаса. Тиан чуть возвысил голос, чтобы все поняли, что теперь он говорит не только с крупным фермером.
– Я должен, потому что сэй Оуверхолсер достаточно старый, чтобы быть мне отцом. Его дети выросли, как вы все знаете, и, насколько мне известно, их было всего двое, одна девочка и один мальчик, – он выдержал театральную паузу, а потом нанес удар. – Родившиеся через два года, – другими словами, по одному. То есть недоступные для Волков. Произносить этих слов не требовалось. Все и так поняли. И зашептались.
Оуверхолсер густо покраснел.
– Зачем ты это сказал? Я говорил в общем, независимо от того, сколько детей рождается сразу, один или двое! Дай мне перышко, Джеффордс. Мне еще есть, что сказать.
Но сапоги начали барабанить по полу, все сильнее и сильнее. Оуверхолсер сердито огляделся, из красного стал багровым.
– Я говорю! – взревел он. – Или вы не хотите меня слушать, спрашиваю я вас?
В ответ раздалось: «Нет», «Не теперь», «Перышко у Джаффордса», «Садись и слушай». Тиан понял, Оуверхолсер познает на собственном опыте, пусть и поздновато, что в глубине души самых богатых и самых удачливых в деревне не любят. Эти менее удачливые и менее хитрые (в большинстве случаев первое шло рука об руку со вторым) могли снимать шляпу, когда богатые проезжали мимо на телеге или в двуколке, могли послать зарезанную свинью или теленка в знак благодарности за помощь, которую оказывали наемные работники богача при постройке дома или амбара, богатым могли аплодировать на общем собрании в конце года за покупку пианино, которое теперь стояло в Павильоне. А вот теперь мужчины Кэллы с радостью выбивали сапогами дробь по деревянному полу, пользуясь случаем «опустить» Оуверхолсера.
Оуверхолсер, не привыкший к такому обращению, более того, ошеломленный случившимся, предпринял еще одну попытку.
– Могу я взять перышко, дай его мне, прошу тебя!
– Нет, – ответил Тиан. – Позже, если захочешь, но не сейчас.
Ему ответили крики восторга. Кричали, в основном, самые мелкие фермеры и их наемные работники. Мэнни
«У меня есть шанс, – подумал Тиан. – И главное, использовать его по максимуму».
Он поднял перышко, и все замолчали.
– Всем будет предоставлена возможность высказаться, – напомнил он. – Что же касается меня, я говорю следующее: мы не можем и дальше так жить, склонять головы и стоять столбом, когда Волки приходят, чтобы забрать наших детей. Они…
– Они всегда возвращают их, – встрял наемный работник, Фаррен Поселла.
– Они возвращают оболочку! – воскликнул Тиан, и его тут же поддержали несколько криков: «Дело говоришь». Но не так уж и много, решил Тиан. Отнюдь не большинство.
Он вновь понизил голос. Не хотел навязывать им свое мнение. Оуверхолсер попытался, но ничего не добился, несмотря на свои тысячу акров.
– Они возвращают оболочку, – повторил он. А мы? Что происходит с нами? Некоторые могут сказать, что ничего, что Волки всегда были частью нашей жизни в Кэлла Брин Стурджис, как случайный ураган или землетрясение. Однако, это не так. Они приходят сюда шесть последних поколений, но не более того. А люди живут в Кэлле больше тысячи лет.
Старик-Мэнни с костлявыми плечами и мрачным взглядом приподнялся: «Он говорит правду, друзья. Фермеры жили здесь, а среди них и Мэнни задолго до того, как тьма опустилась на Тандерклеп, не говоря уже о приходе Волков.»
В зале на слова старика ответили изумленными взглядами. Его похоже, такой ответ вполне устроил, поскольку он кивнул и опустился на скамью.
– Поэтому, если говорить о заведенном порядке вещей, но Волки в нем – новый элемент, – продолжил Тиан. – Шесть раз приходили они за последние сто двадцать или сто сорок лет. Кто знает? Мы, как вы знаете, не слишком следим за временем.
Шепот. Кивки.
– В любом случае, приходят они с каждым новым поколением, – Тиан заметил, несогласные с ним люди начали группироваться вокруг Оуверхолсера, Эйзенхарта и Адамса. К ним мог примкнуть, а мог и не примкнуть, Бен Слайтман. Он уже понял, что их ему не убедить, обладай он даже голосом ангела. Что ж, решил Тиан, он обойдется без них. Если, конечно, остальные пойдут за ним. – Раз в поколение появляются они и сколько детей уводят с собой? Три дюжины? Четыре?
У сэя Оуверхолсера, возможно, тогда не было детей, но у меня они есть, и не одна пара близнецов, а две. Хеддон и Хедда, Лайман и Лия. Я люблю всех четверых, но через месяц двух из них заберут. А назад они вернутся рунтами. Лишившись той искорки, которая превращает каждого из нас в человека.
«Слушайте его, слушайте его», – прокатилось по залу.
– У скольких из вас есть близнецы, у которых волосы растут только на голове? – спросил Тиан. – Поднимите руки!
Шестеро мужчин подняли руки. Потом восемь. Двенадцать. Всякий раз, когда Тиан думал, что все, поднималась еще одна неохотная рука. В конце концов, он насчитал двадцать две руки, и, разумеется, в Зал собраний пришли не все, кто имел детей. Он увидел, как поморщился Оуверхолсер, увидев такое количество поднятых рук. Диего Адамс также поднял руку, и Тиан удовлетворенно отметил, что он чуть отодвинулся от Оуверхолсера, Эйзенхарта и Слайтмана. Трое Мэнни подняли руки. Джордж Эстрада. Луис Хейкокс. Многие другие, которых он знал. Ничего удивительного в этом не было, в Кэлле он знал практически всех. За исключением, возможно, нескольких бродяг, которые работали на маленьких фермах за мизерное жалование и горячий обед.