Волки не дремлют
Шрифт:
— Она еще говорила, что Павел очень любит перечитывать свои письма, что хранятся у нее, и почему-то просил уничтожить старые его фотографии, как якобы неудачные.
Марченко помолчал с минуту, вытащил было трубку, но вспомнил, что остальные некурящие, и снова спрятал ее в карман. Потом решительно махнул рукой:
— Товарищ полковник, я вот еще что выяснил: в день выхода в эфир неизвестной радиостанции Павел рыбачил именно на том озере. Его там видели.
Вагин поднял мохнатые брови:
— Не много ли для одного человека?
— Есть еще небольшой штрих, — вступил
— Которого ты как раз уговаривал пойти к нам в органы, — подхватил Вагин и расхохотался.
— Каюсь, был такой грех, — улыбнулся подполковник.
Прикинув так и эдак, чекисты решили, что категорически утверждать, что Павел Орешкин не тот, за кого себя выдает, все же рановато. Следовало продолжить проверку. И прежде всего посмотреть на его письма к Яне, желательно первые и последние, а также на фотографии из семейного альбома. Провести эту операцию должен был майор Марченко.
XVI
Утром следующего дня Марченко взял самоучитель игры на аккордеоне, вооружился небольшим фотоаппаратом и отправился к Яне.
Позвонив, он услышал знакомый голос: «Открыто, входите». Но как только он переступил порог, Яна вскрикнула:
— Ой, Иван Петрович! А я думала, кто из своих... Вот полы решила помыть, — смутилась девушка, не зная куда деть мокрую тряпку, которую держала в руках.
— Я тоже иногда упражняюсь.
— Моете полы?!
— Мою. А почему вас это удивляет? Ничего зазорного в этом не вижу. Жене-то помогать надо. Она тоже работает.
— Проходите в комнату, Иван Петрович. Я сейчас. Осталась самая малость...
Марченко прошел в комнату, сел у окна и, как бы от нечего делать, принялся рассматривать альбом с фотокарточками. Его взгляд задержался на одном из снимков Павла...
— Ну как? — спросил Вагин, когда Марченко вошел в кабинет.
— Все в порядке, товарищ полковник. Сейчас сделаю снимки.
— Только печатайте все одного формата, — попросил эксперт. — И письма тоже.
Когда снимки были готовы, Марченко положил их перед полковником и пробубнил:
— Во всяком случае, я лично никакой разницы ни в почерках, ни в фотокарточках не усматриваю.
— Думаешь, я скажу? — Вагин посмотрел на майора, потом повернулся к эксперту. — Это — хлеб Василия Кузьмича, слово за ним.
— И скажу, — заверил эксперт, потянувшись к отпечаткам.
— Э, батенька мой, подожди, — Вагин перехватил руку эксперта. — Так дело не пойдет. Все должно быть по правилам. Сейчас вынесем постановление, вот тогда и работай, — с этими словами он взял лист бумаги и стал писать. — Вот теперь, пожалуйста, — Вагин протянул эксперту постановление. — Перед вами всего-навсего два вопроса: установить, не исполнены ли письма разными авторами и не изображены ли на этих снимках разные лица.
Часа через два эксперт положил перед министром заключение:
— Вот и все, что требовалось доказать. Письма написаны разными лицами. Что касается фотокарточек, то на двух из них
— Как вам это нравится? — Вагин обвел взглядом присутствующих. — Занятно, правда? Надо полагать, не завербовав Павла Орешкина, они подсунули нам двойника. Неплохо сработано. И надо же было природе создать таких похожих людей! Теперь понятно, почему он туманно помнит первое «свое» письмо, первые встречи. Потому, что не было их у него — ни письма, ни встреч. И все же они воспользовались некоторыми документами настоящего Павла.
— А почерк? Вы посмотрите, товарищ полковник, как он похож! — не удержался Марченко.
— Похож, — согласился Вагин. — Это или фабрикация самой разведки, или он его специально отрабатывал.
— Нет. Это его почерк. Я лично видел, как он пишет, — снова подал голос майор.
— Ну, что будем делать? — спросил молчавший до этого Турантаев.
— Та шо ж тут робыть! — заволновался Марченко. — Брать надо.
— Эк куда хватил! — досадливо сказал Вагин. — Тут еще работать да работать.
— Но он же может тягу дать!
— А это уж будет зависеть от нас. Мы не спугнем — сам не побежит. Он устроился — будьте уверены! Иван Александрович его считает племянником, Яна приняла. Да и мы обошлись с ним... деликатно, — улыбнулся Вагин. — Однако с сегодняшнего дня мы должны знать каждый его шаг. В помощь Ивану Петровичу направим двух сотрудников. Айсен Антонович, кого ты сможешь отрядить?
— Оллонова, конечно, и Черенкова. Черенков может пригодиться и как радист.
— Не возражаю. Однако их приезд в Северогорск должен быть обоснованным. А то, не дай бог, заподозрит. Он-то их знает обоих. Из Якутска пришлем еще трех сотрудников. Ну, а я тем временем слетаю в Москву, доложу, выскажу свои соображения.
— А Дроздов? А бланк?
— А твое собственное мнение, Иван Петрович? — вместо ответа спросил министр.
— Думаю, тоже его работа.
— Но он же пожаловал к нам позже этих событий, — напомнил Вагин.
— Мог и скрываться.
— Вот именно. Он определенно где-то скрывался. Надо запросить точную дату его выезда из части.
— Это сделаем, — пообещал Турантаев. — М-да... Если это не Павел, то как он мог оказаться в армии? Как его не раскрыли там?
— Здесь много вариантов, — как бы прикидывая про себя, сказал Вагин. — Шла война. Были тысячи раненых. Попал человек в госпиталь, его старались как можно скорее поставить на ноги и снова на фронт. Да я и сам после излечения попал в другую часть. Так могло быть и с ним. Будем надеяться, что скоро он сам нам расскажет.
XVII
Вылетая в Москву, полковник Вагин не рассчитывал задерживаться там надолго. Однако, прибыв на место, понял, что придется ждать. Переданный им по «ВЧ» текст перехваченной радиограммы не поддавался дешифровке. Были испробованы все способы, но ни один из них не принес желаемого результата. Без него возвращаться в Якутск было нецелесообразно. И Вагин ждал. Покончив с дневными делами, он каждый раз наведывался в отдел.
Прошло несколько дней, прежде чем ему передали небольшой лист бумаги.