Волки скалятся в тенях
Шрифт:
— Дверь ты разрубил?
— Я был разочарован.
— Ты снова теряешь контроль?
— Только когда дело касается тебя.
Его признание резануло Алису по последнему неискалеченному месту на сердце, но она лишь выдавила из себя ледяное:
— Понятно. — Алиса направилась к выходу, где стоял он. Вильцгейм отступил, давая ей пройти. — Для тебя наша сделка ничего не значит?
— Ты будешь в безопасности даже после моей смерти. И мне для этого никакая сделка на крови не нужна.
Алиса не повернулась к нему. Ее кулаки непроизвольно сжались, и она желала только одного — сбежать. Бежать,
— После твоей? Может, я умру раньше.
— Не умрешь, потому что твоему убийце в первую очередь придется столкнуться со мной. А я заставлю его захлебнуться собственной кровью еще перед тем, как он подумает навредить тебе.
Алиса горько усмехнулась и к своему сожалению поверила ему.
Алиса не помнит, как сбежала по лестнице и оказалась на серой улице, что теперь казалась совершенно иной: грязной, пустой, чужой. То были настоящие трущобы по сравнению с центральными районами, и теперь Алисе даже здесь нет места. Ее место было с кинжалом, занесенными над Дмитрием.
Себастьян со стражниками ожидали их. Принц сидел на лавочке. Он уперся локтями в колени, и явно размышлял о чем-то неизбежном, возможно жалел, что пошел у Алисы на поводу. Двое мужчин стояли по обе его стороны, настороженно поглядывая на толпу, что начала постепенно собираться. Их форма безусловно привлекла внимание, а мундир наследника говорил гораздо больше.
Алиса двинулась в направлении к Себастьяну, но вовремя отдернула саму себя. Засветиться рядом с будущим королем — глупость несусветная для человека, который желает оставаться в тени.
И стоило ей подумать о тенях, как Алиса почувствовала тяжелый взгляд теневого «предводителя» на своей спине. Алиса вся похолодела, когда тревога в один миг достигла точки кипения и она, не сдержавшись, повернулась к нему, дабы успокоить свое нутро.
— Джонатан! Остановись! — Алиса кинулась к нему. Вильцгейм и не смотрел на здание, в котором Алиса проводила одинокие ночи с Блэкроу. Его и не интересовало здание, где Алиса с тогда еще Другом строили планы по ограблениям. Его и не волновало здание, в котором Лайла и Мия нашли свое возможно последнее пристанище, обрели несколько мгновений своеобразного покоя.
Дом, что обвила гигантская черная змея.
Люди вокруг ахнули, закричали, а некоторые упали на колени с безумными молитвами на устах. Теневая зверюга ползла выше, медленно сжимая строение: Алиса слышала, как хрустит кирпич, но змея оставалась безмолвной — пугающе неживой.
Джонатан прошел мимо Алисы, вперив пустой взгляд вперед. Алиса ринулась за ним. Он шел размашистым шагом, и змея с той же непоколебимой уверенностью продолжала свой путь разрушения.
— Джонатан, постой, — Алиса схватила его под локоть и заставила остановиться. Себастьян не решался вмешиваться, и Алиса была благодарна ему за это. Но каждая секунда промедления приближала Вильцгейма и всех к совершению роковой ошибки, за которую никто себя не сможет простить.
— Умоляю, прекрати это! — Голос Алисы звенел от страха, и она была не в силах придать своему тону больше властности и силы. — Там люди. В том доме люди. Они ведь умрут, Джонатан.
— Пока эта развалина существует — ты не сможешь отпустить прошлое и оно будет тянуть тебя назад, — без каких-либо эмоций бросил ей Вильцгейм, а кирпичный
— Убив людей и разрушив мой старый дом, ты не принудишь меня забыть. Потому что без прошлого мы — ничто, Джонатан. Без всех тех ошибок, проступков и людей, что покинули тебя, ты обратишься в белый и чистый лист. Не лишай меня моей личности, — Алиса старалась не сорваться на крик, хотя всю ее разрывало изнутри на клочки. Алиса взяла его ладони в свои и поднесла к губам, зажмурившись. Нет, Алиса не оставила на них поцелуй. Алиса словно сама начала молиться. В ее памяти невозможно было отыскать ни одной молитвы, и она придумала ее сама.
— Алиса, я боюсь, что твое прошлое заберет тебя у меня. Я боюсь тебя потерять, — он склонился над ней и коснулся шершавыми губами ее макушки.
— Ты не потеряешь меня. Я сама привязала себя к тебе. И теперь мне страшно, что я потеряю тебя в этом гневе, — Алиса чуть отступила и потянулась к его идеально гладкой щеке. Хруст и треск прекратились, и Алиса поняла, что Джонатан послушал ее. Мольбы людей приобрели благодарные нотки. Алиса едва коснулась кончиками пальцев кожи Джонатана, как вверх поплыли изумрудные искры. Неожиданно ее ладонь сковала серебристая перчатка, ограждая Алису от Вильцгейма.
— Прародительница и Разрушительница миров! — Кто-то выкрикнул из толпы и все взоры обратились на них. Людей осталось не так много. Половина сбежали, увидав змею, от которой на доме остались черные следы — вечная печать от Джонатана, неизгладимое пятно его деяний.
— Я тоже видел! — Рыжий и конопатый юноша показал на Алису пальцем, когда она спрятала руку за спину, но было поздно: маленькая часть доспеха успела улететь изумрудным вихрем в воздух прямо на их глазах.
— Да с ней стражники… — громко предположила бабушка в шерстяном платке, а дед рядом с ней подхватил ее идею:
— И королевский сынок…
— Это точно она! – Защебетали люди, и снова начали падать на колени. Джонатан вышел вперед, загораживая Алису от остальных, а Себастьян аккуратно подошел сзади.
— Почему ты взял так мало стражников? — Обратился принц к Вильцгейму.
— А почему ты позволил ей покинуть дворец без должной охраны? — Рявкнул Джонатан, и теневые волки встали между ними и толпой. Пусть часть людей и припала к земле, но другая медленно надвигалась на них.
— Вы правы, господа и дамы! — Громогласно объявил Себастьян, и Алису поразила та мощь, что шла от него в тот момент. — Перед вами Прародительница и Разрушительница миров. И она спасет нас от кхинской заразы.
17 глава. Гнев — начало безумия
— Себастьян, я нарек тебя своим наследником и намеревался передать тебе в руки наши земли и людей. — Король сидел на постели в ночной сорочке, накрыв ноги вязанным пледом, из которого то тут, то там торчали узелки. Алиса с принцем сбежали ранним утром и, как им сказали, правитель после этой новости совершенно изнемог и не поднимался из кровати, пока они не вернулись.
Непослушный наследник опустил голову и ковырял носком пол. Себастьян не покраснел, и вообще никак не выдал то, что испытывает невозможный стыд. Может, его и вовсе не грызла совесть.