Волков. Велесова ночь
Шрифт:
Виктора Давидовича Геловани.
Коварный злодей, отважный победитель. Все на своих местах, а история подошла к завершению – и притом весьма эффектному. Страшное чудовище больше не угрожает Петербургу и его обитателям, заговор раскрыт и уничтожен окончательно. Победа, дамы и господа!
Можете спать спокойно.
– Ты чего, сынок? – Старичок легонько потрепал меня за рукав. – Дальше давай!
Я выдохнул и продолжил. Остатки статьи уже не содержали ничего интересного, и, дочитывая, я понемногу успокаивался. С каждой строчкой гнев уходил, уступая место раздумьям… Впрочем, тоже не самым приятным: колдун то ли уже давно, чуть
Статью явно слепили в спешке, и все же она выглядела достаточно убедительно, чтобы ей поверили. Если не все, то уж точно многие – хоть и каждый по своей причине. Дельвиг ужаснется собственной наивности. Иван, наследник престола, скорбящий по усопшему родителю, наверняка не будет сожалеть, что негодяй понес заслуженное наказание и отправился на тот свет. Знать обрадуется избавлению от врага. Народ, как и всегда, начнет придумывать небылицы, окончательно превращая вчерашнего георгиевского капитана в сказочного злодея.
Горчаков… пожалуй, хитрую многоходовку не расколоть даже ему. Слишком уж изящно-привлекательно и вместе с тем разумно выглядят факты, изложенные в статье ушлыми столичными газетчиками, и слишком много доказательств и признаний на руках у особого отдела полиции. После убийства колдуна – то есть меня – авторитет Геловани взлетит до заоблачных высот, и он наверняка не преминет достать из рукава еще парочку тузов. А если у кого-то и возникнут сомнения, они едва ли отважатся заявить об этом во всеуслышание: слишком опасно, не говоря уже о том, что друзья капитана Волкова теперь на карандаше у жандармов, тайного сыска и вообще всех, кто имеет хоть какое-то отношение к имперской безопасности.
Колдун моими руками фактически уничтожил все левое крыло Государственного совета, а теперь имеет почти неограниченную возможность как следует прижать и консерваторов. И наследнику престола рано или поздно придется наделить спасителя империи князя Геловани такими полномочиями, о которых покойный Меншиков при всех своих амбициях мог только мечтать.
– Ты куда, сынок? – Старичок безуспешно попытался поймать меня за рукав. – В таком-то виде!
– Ничего, дедушка, – отозвался я, – как-нибудь дойду. Надо матушке сказать, что я живой.
– Это ты верно решил. Мать, небось, всю ночь глаз не сомкнула… Только все равно нельзя тебе так идти, сынок! – Старичок вскочил с лавки, направился к вешалке в углу и принялся там суетливо копошиться. – Сейчас хоть обувку тебе найдем и пальтишко какое… У нас как раз послушник второго дня преставился, упокой господь его душу. Мертвому уж без надобности, а живому сгодится.
Я не стал спорить: галоши и драный зипун все-таки лучше похоронной рубахи. В такой одежде можно пройти хоть через весь город, и любой городовой разве что даст мне леща или обругает, но уж точно не потащит в кутузку: для служителей закона нищие и калеки немногим заметнее крыс.
– Ступай, сынок. – Старичок неуклюже перекрестил меня и заковылял к двери. – Чую, непростой ты человек, и судьба у тебя непростая. Попрошу батюшку свечку поставить да помолиться… Только скажи, как тебя звать-то?
– Пусть лучше батюшка за князя Геловани помолится, – усмехнулся я и едва слышно добавил: – Недолго ему жить осталось.
Глава 4
Я
Будто ничего особенного и вовсе не случилось.
Я осторожно выбрался на крышу и окинул взглядом знакомый двор внизу. Все как всегда, разве что грязи чуть больше обычного. То ли местный блюститель чистоты не очень-то справлялся со своей работой, то ли его почему-то сменил другой… Я сполз чуть ближе к краю кровли и, свесившись вниз, получше рассмотрел плечистую фигуру на лавке.
Фуражка, передник и нагрудный знак присутствовали, зато метла почему-то осталась валяться где-то в углу. Дворник затоптал носком сапога окурок, уселся поудобнее и тут же потянулся за свежей порцией дурмана. Я обратил внимание сначала на портсигар, блеснувший в полумраке то ли серебром, то ли сталью, а потом и на запах. Дешевый третьесортный табак обычно вонял так, что вокруг дохли не только комары с мухами, но и воробьи, но сейчас ничего подобного не наблюдалось. Напротив, поднимавшийся кверху дымок скорее намекал на «Рекорд» или даже «Герцеговину Флор» по тридцать копеек за пачку.
Круто для обычного работяги. Да и сам парень выглядел… свежо. Гладко выбритый, холеный, щекастый и, пожалуй, еще и слишком молодой, чтобы махать метлой. Такие редко идут в дворники. А вот в шпики – запросто.
Значит, я все-таки не зря поостерегся, решив наведаться к старому товарищу не обычным маршрутом, через двор и парадную дверь, а обходным, по крыше соседнего здания. То ли сам колдун, скрытый под маской Геловани, то ли кто-то из младших сыскарей озаботился слежкой за друзьями и знакомыми покойного капитана Волкова.
Даже странно, что их не заперли под замок всех до одного.
Я прошагал по крыше чуть дальше, отыскал вход на нужный мне чердак и, выдавив дверь, спустился на третий этаж, где во всех доходных домах обычно располагались просторные и богатые «барские» апартаменты. В коридоре, на мое счастье, никто не дежурил, так что оставалось только постучать.
Дверь открыло очаровательное создание в белом передничке на темное платье – слишком уж короткое для той, кто выполняет только обязанности горничной, не отвлекаясь на прочие запросы молодого господина. Не то чтобы внезапно обретенные капиталы так уж сильно ударили моему товарищу в голову, однако отказывать себе в простых радостях он не любил, не умел и уж точно не собирался. Прислуга женского пола менялась в этой квартире в среднем раз в пару недель, и вероятность, что кто-то из девчонок все-таки узнает меня в лицо, стремилась к нулю.
Но эта узнала. Вытаращилась, отступила на шаг, тихо ойкнула – и, закатив глаза, принялась оседать, скользя по стене хрупким плечиком. Я едва успел подхватить ее и осторожно опустить на паркет в прихожей, придерживая ладонью затылок, чтобы бедняжка ненароком не ушиблась.
Хозяин апартаментов оказался покрепче: тоже выпучил глаза до размеров золотого империала, выругался, но сознание все-таки не потерял. И тут же принялся пятиться, тоскливо глядя то на меня, то на оставшуюся на вешалке в прихожей кобуру с наганом.