Волна вероятности

Фрай Макс

«Хорошие дети» подняли ему настроение, а кроме них, были звезды, фонари и сирень, и общество старых приятелей, судя по тому, как легко рядом с ними, уже, скорее, новых друзей. Но одновременно с подъемом росла тревога, бессмысленная, беспричинная, непонятная ему самому. Ее не отменяли ни уверенность, что он в безопасности, в знакомой ТХ-19, в мирное время, в тишайшем из больших городов, ни любопытство, ни даже радость, а это уже вообще ни в какие ворота, радость сильнее страха, это Миша (Анн Хари) по опыту знал.

Больше всего охватившая его

тревога была похожа на воздействие зелья, лекарства, которое уже выпил, оно в организме, работает, никаким здравым смыслом и возвышенным настроением это не отменить. К тому моменту, когда Тим ткнул пальцем в темную доску над входом в полуподвальное помещение и объявил: «Мы пришли», – Мише больше всего на свете хотелось сказать вслух: «Я в Лейне», – и оказаться в Лейне. «А извиниться можно будет потом; тем более, – говорил он себе, – все же в курсе, что я с закидонами. Не укусил никого, уже хорошо».

Но он никуда не ушел, конечно. С собой у него разговор всегда был короткий: «боишься – делай». А то бы сбежал с Литературного факультета после первой же практики, так и не выучившись на Ловца.

Вот и сейчас Миша небрежно кивнул: «Отлично», – и первым вошел в полутемное теплое помещение, благоухающее все той же сиренью, горячим вином, какими-то пряностями и трубочным табаком. Впрочем, «первым» в данном случае означало отрыв примерно на три миллиметра. С точки зрения стороннего наблюдателя они ввалились в «Крепость» одновременно, все сразу, одним большим пестрым комком. Надя с порога завопила: «Нахренспляжика!» – и миг спустя уже обнималась с большущим полосатым котом.

Мише в первый момент показалось, что они снова в Лейне, причем, скорей всего, где-нибудь в Козни, он уже почти узнал этот бар – светлые стены, темный потолок, разрисованный разноцветными рыбами, старый дощатый пол, разномастные стулья и кресла, приглушенный, но теплый свет. Буквально за пару секунд успел удивиться, обрадоваться и страшно обидеться на друзей. За кого они меня принимают? Что за нелепый розыгрыш? И зачем?

Впрочем, скандалить совсем не хотелось, эти трое ему очень нравились, поэтому он великодушно решил их простить. И только после этого понял, что никто его не разыгрывал. Этот бар совсем не похож на местные бары, а все-таки он не в Козни. Здесь все говорят на языках ТХ-19. Какой вообще может быть Лейн.

Тим заметил его внутренние метания и почти беззвучно шепнул в самое ухо:

– Когда я здесь в первый раз оказался, тоже сначала подумал, что нечаянно вернулся домой.

В баре тем временем началось всеобщее ликование. Миша (Анн Хари), в общем, предполагал, что его друзей здесь любят и ждали, но все равно был впечатлен. Их обнимали, совали в руки бокалы, наперебой спрашивали: «куда вы так надолго пропали?» и «как дела?» Женщина, стоявшая у плиты в глубине помещения, за условно обозначающим барную стойку, границу между хозяевами и гостями столом, приветственно взмахнула большим уполовником и воскликнула:

– Марсиане! Вернулись на

Землю, зайцы такие, чтобы поработить мой глинтвейн!

– Лично я сейчас с удовольствием поработил бы кружку-другую, – согласился с ней Самуил.

А экзотическая старуха в лиловой вязаной шали, с тряпичными алыми маками в седых волосах сказала:

– Не бойся, Даночка, это не марсианы! Я их помню, они сюда уже приходили, вели себя как приличные. Хорошие люди, никого не съедят. Только этого я не знаю, – она ткнула пальцем в Мишу. – Может, и марсианин. Смотри, злющий какой!

Тот удивился – это я-то злющий?! с чего бы? – но спорить не стал. Ответил старухе:

– Это пока мне выпить не предложили. А потом сразу стану вполне ничего.

Все одновременно замолчали и уставились на него. Ловцы забыли на радостях, что он здесь впервые, а остальные только сейчас осознали, что гости пришли не обычным составом, а вчетвером. Первым опомнился Самуил. Сказал:

– Это Миша, наш друг. Он настолько прекрасный, что я ему даже свою кружку отдам.

И действительно протянул ему кружку с глинтвейном, который едва успел пригубить. Миша не стал отказываться – чай, не последний кусок у сироты отбираю, Самуилу нальют еще.

Попробовал глинтвейн и снова перестал понимать, где находится. Ладно, договорились, не в Лейне, но в ТХ-19 совершенно другой алкоголь. Здесь вообще все другое, как и положено в потусторонней реальности, в том числе еда и напитки. Не то чтобы плохие, нормальные, но Миша (Анн Хари) всегда остро чувствовал разницу, хотя в чем она собственно заключается, словами бы не объяснил. А этот глинтвейн казался совершенно домашним, хотя именно такого – из белого муската, с сушеными яблоками – он дома не пил. От удивления выпил всю кружку практически залпом, хотя планировал растянуть ее на весь вечер. Но этот номер у него не прошел.

Сказал хозяйке:

– Боже, как вкусно!

Та торжествующе рассмеялась:

– Все, попались! Значит, снова сюда вернетесь. Надеюсь, еще не раз.

– Да, – согласился Миша, – попался. Ловушка захлопнулась. Теперь я навеки ваш.

– Стойте на месте, – попросил Мишу высокий молодой человек со спутанными смоляными кудрями. На его плече сидел небольшой, длинный и гибкий зверь.

Человек подошел к нему вплотную, сказал:

– Я Артур, а это Артемий. Он куница. И очень хочет исследовать вас. Но без вашего разрешения он к вам не полезет. Артемий – тактичный чувак.

– Куница? – удивился Миша. – Ну точно! А я гадаю, что он за зверь. Пусть исследует. Только погодите секунду, сниму рюкзак.

Снял, задвинул под ближайшее кресло и обратился лично к Артемию:

– Я готов. Если хочешь, перелезай.

Куница Артемий кивнул совершенно по-человечески и миг спустя уже был на его плече. Щекотно обнюхал ухо и шею, потом перелез на другое плечо, повозился там и наконец устроился, а хвост аккуратно уложил в капюшон.

– Надо же! – восхитился Артур. – Артемий с первого взгляда вас полюбил.