Вольная Русь. Гетман из будущего

Спесивцев Анатолий Федорович

– Спасыби, прекрасна панночка, вы спасли мне жизнь.

– Ой. – Белые лицо и шея женщины заалели, хотя до этого она не смущалась собственной наготы, для тех времен явление редкое. – Та за що ж?!

– Як за що?! От помирав я у страшных муках и не мог сам спастись. Но тут до мене спустилась дева немыслимой красы и доброты и вытянула грешного козака з пучины отчаянья.

Женщина покраснела до уровня вареного рака не только лицом и шеей, но и плечами и грудью выше великолепного бюста, потупила взор, замахала ручкой.

– Ой, не смущайте мене. Якая там дева?! Жена же я ваша, Анна. Да и до свадьбы уже успела вдовицей побывать.

– Но

выглядите лучше всех дев, виденных мною за усе жизнь, – вдохновенно продолжил наступление на прекрасную особу Юхим (обходя скользкий вопрос о собственной памяти). И только после произнесения этой галантной фразы до него дошел смысл сказанного собеседницей.

– Жена?! – Неожиданное изменение семейного статуса стало для неунывающего шутника страшным сюрпризом. Можно сказать, что жутким, так как он пока не мог вспомнить даже знакомства с этой панной, не говоря уже о бракосочетании, которое вообще в его планах не числилось. Зачем собаке пятая нога, а сечевику жена?

От откровенного испуга фактом женитьбы на ней женщина мгновенно расстроилась, лицо ее сморщилось и сразу стало выглядеть старше, в уголках глаз блеснули слезы. Женщина прижала левую руку ко рту и беззвучно зарыдала, по щекам сразу же потекли ручейки.

Весьма спокойно относившийся к бабьим выбрыкам Юхим вдруг почувствовал себя не в своей тарелке.

«Вчера… або… не вчера? От чертовщина! Помню ж, садились питы втроем, в сельской хате, а просыпаюсь уже у постели бабы, шайтан знает где и та й ще женатый! Що же це делается? Ой, якбы жинку побыстрее успокоить, бо ж хрен що вид нее узнаешь».

– Кх… Панна. – Пересохшая глотка снова подвела бравого казака, выдав поначалу непонятный, кашлеобразный звук вместо слова. Продолжить обращение он не смог. Услышавшая это обращение красавица разрыдалась уже в голос, будто Срачкороб ее ударил, введя таким образом его в ступор. Его мозги никак не желали работать в полную силу, а провалы в памяти после вчерашнего затягиваться не спешили.

«Или после вчерашнего и позавчерашнего? А может, после вчерашнего, позавчерашнего и позапозавчерашнего?»

Даже во вполне здоровом состоянии способность к соображению у мужчин рядом с плачущей женщиной существенно снижается, а уж в тяжелейшем бодуне, с вернувшейся головной болью, пребывая в крайней растерянности… Наконец, после длительного торможения, Юхим сообразил, что женщину необходимо обнять и успокоить. В самый последний момент его посетило озарение (не иначе как свыше), что если она действительно его жена, то лучше называть бабу не отстраненно, панной, а по имени.

– Кх-кх. – Уже сознательно прокашлялся казак и осторожненько подвинулся к вроде бы не обращающей на него внимания в приступе страданий-рыданий красавице. Судя по пышным формам, совсем еще не старой, однако из девчачьего состояния вышедшей не вчера. – Анна, – как можно более проникновенным голосом обратился к супруге Юхим, одновременно придвигаясь к ней вплотную и осторожно обнимая за роскошные плечи и судорожно прикидывая, как бы поделикатнее расспросить о собственной женитьбе.

Вопреки опасениям, она этому не воспротивилась, а, немного развернувшись, уткнулась мокрым личиком ему между плечом и шеей. Продолжая обнимать ее одной рукой, он другой стал неумело гладить женщину по волосам. Рыдать Анна перестала, однако помочь беспамятному супругу вернуть воспоминания

о произошедшем не спешила. Только потеснее прижалась, невольно вынудив напрячь мышцы спины и инстинктивно выпятить грудь.

Соприкосновение с жарким бедром, пышной грудью, соблазнительным плечиком окончательно расстроило способность Юхима думать. На короткое время он забыл обо всем: изменении своего семейного состояния, необходимости продолжить похмелье, переполненных мочевом пузыре и кишечнике, провалах в памяти и неясности своего появления в чужой постели. Ему уже захотелось не только наливки, что должно было броситься в глаза собеседнице. Женщины, они такие вещи сразу замечают, даже если вроде бы смотрят в другую сторону.

Но тут – не иначе как из-за козней врага рода человеческого, он любит будущих святых изводить [9] – в брюхе знаменитого шутника что-то забурчало, и он ощутил настоятельную потребность облегчиться. Где угодно, но немедленно. Чувствуя, что еще немного и это произойдет прямо здесь, на шелковых простынях, герой тоскливо замычал. Интерес к более тесному общению с прекрасной незнакомкой, оказавшейся его собственной женой, так же временно пропал, не до того стало.

9

Теолог в такой трактовке усомнился бы, ведь сатана соблазнял будущих святых женскими прелестями, а не отрывал от них в самый интересный момент. Но Срачкороб-то не монах. Исполнение супружеского долга для него обязанность. В общем, как и все связанное с этим героем, эпизод был неоднозначным.

Анна показала себя не только красивой, но и умной. Мгновенно поняла причину неожиданного изменения настроения мужа и, оторвав от его плеча заплаканное личико, показала пальчиком на ширму.

– Ось там.

Героически, как лев, нет, как целый львиный прайд, сражавшийся с собственным организмом Юхим вскочил и устремился в указанном направлении. Весьма странной походкой – боялся что-то не донести до цели, уронить по пути.

Пообщавшись с ночным горшком не слишком долго, но громко, казак вернулся из-за ширмы довольный и смущенный, дав себе твердое обещание устроить здесь, в этом доме, отхожее место на новомодный манер – с унитазом и проточной водой.

Жена заметила смущение и, понимая, что с помощью двух маленьких стопок из такого запоя не выйти, предложила мужу выпить еще одну.

Отказываться Юхим не стал. Да и какой казак на его месте это сделал бы? Налил точным движением себе темно-красной жидкости и, подняв чарку на уровень глаз, провозгласил, громко и внятно:

– За несравненную Анну, – после чего лихо осушил сосуд.

Видимо, не привыкшая к подобным знакам внимания женщина совсем раскраснелась и растерялась, в ответ на тост только головой помотала.

Разухарившийся казак, наполнив сосуд еще, вдруг сообразив, что пьет один, поинтересовался:

– А не выпьет ли прекрасна пани зи мною?

Однако тут его ждал облом. Анна энергично замотала головой и очень решительно отказалась:

– Ни. Простить ради бога, но пить наливку или горилку не буду, зарок дала.

В голосе ее при этом будто сталь прозвучала, собеседник это уловил и настаивать не стал. Молча опрокинул в себя, немного погодя возместил потерю жидкости организмом, выпив большую кружку рассола.