Волнующее приключение
Шрифт:
Заза издала восторженный возглас и захлопала в ладоши.
– Маларме!
– Вы угадали.
– Именно это я и ожидала услышать, хотя, признаюсь, нахожу его поэзию трудной для понимания. Я читала почти все, что он написал, и все думала, думала… но никак не могла понять, что же он хочет в конце концов сказать.
– А может быть, не надо ничего объяснять, а просто слышать музыку стиха и просто отдаваться своим чувствам?
Заза ничего не ответила. Может быть, зря она честно призналась Пьеру, что не совсем
Между тем Пьер Бувье произнес с легкой усмешкой в голосе:
– Забудем про Маларме, и разрешите мне представить стихотворения, которое вам будет, пожалуй, гораздо понятнее.
Она вскинула на него глаза, а Пьер продекламировал с чувством:
Бог создал мир,
Ив мире этом
Он разместил и радугу,
И солнце, и луну,
И ваше личико,
Исполненное радости и света…
Заза была так ошеломлена, что некоторое время не могла произнести ни слова. Потом она» робко осведомилась:
– Это вы сами сочинили?
– Да. Прошлой ночью. Специально для вас. Она залилась краской, но постаралась овладеть собой и произнести спокойным голосом:
– Я вижу, что вы очень способный Поэт, потому что стихи ваши весьма хороши.
– Конечно, они хороши, – сказал Пьер без ложной скромности и добавил:
– Они хороши хотя бы потому, что посвящены вам.
– Я так польщена тем, что вы посвятили мне свои стихи! Никто Прежде мне не писал стихов.
– Мне все чаще начинает казаться, что вы прежде жили в какой-то высокой башне и ваш жестокий дядюшка не допускал к вам никаких менестрелей.
Заза подумала, что Пьер почти угадал. Поэты во дворец герцога Мелхаузена не допускались, а сама мысль, что кто-либо из придворных вдруг разразится стихами, заставила ее невольно улыбнуться.
Пьер не преминул поинтересоваться:
– Чему вы улыбаетесь? Надеюсь, вы не подсмеиваетесь над моей неуклюжей попыткой выразить свои чувства к вам в стихах?
– Нет, конечно, нет, – поспешила успокоить его девушка. – Просто я подумала, как отличалась моя жизнь в Мелхаузене от того, как я провожу время здесь.
– А вы все время жили в доме своего дядюшки?
– Нет. Я воспитывалась у других родственников.
– И они придерживались других взглядов, чем профессор?
– Да-да, абсолютно других. Они не интересовались ни музыкой, ни поэзией и не ценили свободу мышления.
– Значит, вы всего достигли своим умом?
– Я мало чего достигла.
– Позвольте не согласиться с этим, – покачал головой Пьер Бувье. – Но теперь я хотя бы стал кое-что понимать о вас, что раньше меня озадачивало.
Испугавшись, что Пьер стал на путь догадок, Заза постаралась сменить тему разговора.
– Я пыталась писать стихи, но мне показалось, что я гораздо ярче могу выразить свои чувства игрой на рояле. – Как бы я хотел послушать вашу игру!
– Вы должны
– И все же мне хотелось бы услышать, что способны сказать ваши нежные пальчики, – проговорил Пьер Бувье.
Заза была не в состоянии выдержать его обжигающего взгляда и отвернулась, глядя на пейзаж и думая о том, что эту волшебную картину она запомнит на всю жизнь.
Когда она вернется во дворец в Мелхаузен, вернется к прежнему унылому существованию, воспоминания об этих днях будут хоть как-то утешать ее.
– Почему вы так грустны? – спросил Пьер Бувье. – Что вас заботит?
– То, о чем я не хотела бы говорить сейчас, – быстро ответила Заза.
– А почему? – настаивал он. – Мы познакомились уже достаточно близко и можем разговаривать и спорить на любые темы, вы должны открыться мне. Я не могу видеть, как ваши глаза потускнели, а губки ваши опустились в печальной гримаске.
Его сочувствие так согревало ее, что Заза была готова признаться ему во всем.
Но тут же она подумала, что если расскажет Пьеру о своей безумной авантюре, то он сейчас же откажется от нее и посоветует принцессе вернуться в ее позолоченную тюрьму.
Ее грустная участь вряд ли бы вызвала у простого французского символиста сочувствие. Разве могут затронуть его ее заботы? Принцесса поменяет один замок на другой, выйдет замуж за принца, которого она никогда не видела, и поменяет одну клетку на другую, может быть, еще более разукрашенную. И в этом вся разница.
Своим признанием она только поставит в неудобное положение профессора да и своего нового, такого симпатичного знакомого. Этот вдохновенный поэт-символист вел себя по отношению к ней пока безукоризненно, так что даже графине Гликсбург не было бы в чем упрекнуть его.
Пьер Бувье был вежлив и предупредителен, заботился о том, чтобы она не голодала, всюду сопровождал ее и взвалил на свои плечи нелегкие заботы о больном профессоре.
И все же он постоянно стремился остаться с ней наедине, что по дворцовому этикету Мелхаузена было недопустимо. И еще он обещал отвезти ее на танцы, куда-то на Монмартр или на набережную Сены.
Состоятся ли эти танцы? Ей бы очень хотелось. В своем воображении она уже танцевала польку в его объятиях. Ее размышления прервал мягкий голос Пьера Бувье.
– Вы так красивы, что у меня в голове мгновенно рождаются десятки стихов, посвященных вам. Но я жалкий дилетант и понимаю, что они недостойны вас. Еще не родился поэт, который способен воспеть все ваши прелести.
– Вы заставляете меня краснеть, – откровенно призналась Заза. – Но почему-то я не смущаюсь. Может быть, воздух Парижа так действует на меня, что я утеряла всю свою прежнюю робость. И на вас он действует тоже? Вы слишком переоцениваете меня, как мне кажется.