Волны словно кенгуру
Шрифт:
В порту надрывались от гудков буксирные катера, а с моря им отвечали гудки пароходов.
– Что-то случилось, - тревожно прислушался Виктор Саныч.
– Забастовка кончилась!
– определил Федотыч.
– Народ-то на суда пошёл. Победили!
Кто победил, было ясно. Пели-то моряки! И мы стали пробираться сквозь толпу в порт. Мы уже подходили к воротам, когда к Виктору Санычу подбежал взъерошенный японец и дёрнул его за рубаху.
– Ты что?!
– отмахнулся Саныч.
Японец стал поперёк
– Что тебе надо?
– спокойно спросил Виктор Саныч. Японец закричал ещё громче и стал хватать за рубахи нас - то одного, то другого. Вокруг собралась толпа.
"Ну, кажется, начинается заварушка! И не поймёшь, из-за чего", подумал я.
Вдруг взъерошенный японец схватил Саныча за руку и крикнул:
– Янки! Янки!
Федотыч повернулся к японцу и сказал:
– Ноу янки. Мы русские. Рашен. И тоже моряки.
– Ноу рашен! Янки!
– упорно твердил японец. Виктор Саныч показал портовый пропуск: "Читай!"
– "Рашен шип "Новиков-Прибой", - прочитал кто-то, и все вокруг нас зашумели, стали похлопывать по плечам: "Свои, моряки!" - и пошли рядом с нами по причалу. И только зачинщик стычки исчез в толпе, видно, недовольный тем, что мы оказались не янки.
– Весёленькая история!
– возбуждённо проговорил Виктор Саныч.
– А если бы на нашем месте были американцы?
– спросил я.
– Им бы, наверное, было веселей!
– ответил Федотыч.
– Могли бы и всыпать.
А мимо к судам всё шли японские моряки, доедали на ходу лапшу, дымили сладковатыми сигаретами, махали нам и, улыбаясь, что-то кричали. Может быть: "Счастливого пути". А может: "Попутного ветра!"
КАК РЕШИТ КАПИТАН
Я расположился в каюте, поставил на полку книги, пристроил рядом японское кукольное семейство: "Плывите, смотрите" - и представил, как будут видны в иллюминатор белые гребешки волн, горизонт. Светло, солнечно!
Но тут в каюте потемнело. Прямо перед иллюминатором подъёмный кран опустил на трюм высокий металлический ящик - контейнер, и от всего солнца мне остался только тоненький серпик с тонкой, как лезвие, полоской света.
– Что? Темно?
– заглянул ко мне боцман.
– Да, не очень-то наглядишься на море, - огорчился я.
– Ничего, есть палуба, - утешил Никоныч.
– Пошли наверх.
Контейнерами, как маленькими небоскрёбами, были заставлены уже все трюмы. Будто сюда переместился целый городок. По его закоулкам нырял рядом с японцами Виктор Саныч. В белой рубашке, в белых перчатках дирижировал он своим оркестром: это - туда, это - сюда!
А японцы кивали головами.
Возле трюмов ржавыми горками лежали крупные цепи, и я спросил у боцмана:
– Контейнеры будем крепить?
– А как же! Не закрепи -
– Ого, прошлый раз как штивануло - так полконтейнера всмятку! Треснул, будто скорлупа!
– Океан!
– весело сказал бородатый матрос, сверкнув стальными зубами.
– Вон Наташку чуть не выбросило, - пошутил он, кивая на стоящую рядом девчонку в тельняшке.
– Меня-то?
– изумилась она.
– Сам держись!
А я только и хотел, чтобы "штивануло" покрепче: соскучился по шторму.
Наконец японцы установили последний контейнер, сняли рукавицы. Сбегая по трапу, замахали ими:
– До свиданья!
А боцман, наоборот, свои рукавицы надел, захватил могучей рукой цепь и крикнул матросам, как своим детям:
– Витька, Яша! Пошли!
Цепь загрохотала. Я тоже подхватил звено. Ноги от тяжести сразу примагнитило к палубе. И мы потянулись за Никонычем крепить контейнеры.
К концу дня выбежал Виктор Саныч проверить крепления, постучал по тросам ладонью, ударил каблуком и сказал:
– Хорош!
– А то как же!
– откликнулся Никоныч и сам постучал по цепи кулаком. До самого Лос-Анджелеса выдержат.
Скоро в динамике раздалось: "Палубной команде занять места по швартовому расписанию".
Мы выбрали из воды тяжёлый швартовый конец и ходко направились из залива.
На берегу всё ещё мигали множеством искр Иокогама и Токио. Вскидывались зарева, словно кто-то шевелил палкой в большом костре.
Но машина работала всё быстрей, и огни постепенно погружались в воду. Темней становилось небо, как морские ежи, шевелили иглами звёзды.
Потом в вышине побежали тонкие белёсые облака. И вдруг на нас плотной стеной надвинулся мокрый холодный туман.
– Ну вот и Япония позади, - подумал вслух боцман.
– Скоро в бассейне будем купаться, - сказал Витя.
– Это ещё как сказать: как пойдём - югом или севером. На север - бр-р!
– вздрогнул кто-то из машинистов.
– Как капитан решит, так и будет, - заключил боцман. А я подумал: "Да как бы ни шли, всё равно в Лос-Анджелес".
СЕВЕРОМ ИЛИ ЮГОМ?
И всё-таки мне не терпелось узнать, как пойдём.
Хотелось югом. Про юг только подумаешь, а перед глазами уже синие волны, стаи летучих рыб, пальмы над островами.
Я открыл дверь рулевой рубки и оступился. Темень! Только с переборки смотрели на меня зелёные цифры часов.
Потом кто-то прошёл мимо:
– Не спится?
Капитан! Голос его я узнал сразу.
– Не спится, думается потихоньку, - ответил я.
– О чём?
– Капитан говорил чётко, отрывисто, как отдавал команду.