Вольный Флот 2. На дальних берегах
Шрифт:
– Пиздец какой-то. Похоже им действительно нравится…
– Видимо мы чего-то не понимаем… - философски пожал плечами Брава, - Хотя… А что тут еще делать?
– И правда…
Допив свой стакан, Слободан подхватил его и, мотанув через перила в гущу драки, с криком «ЕБОТЕ-Е-Е!!!» прыгнул следом стараясь подмять как можно больше народа.
…
Брава сидел и ковырял помпу. Под глазом у него красовался огромный синяк, но настроение было приподнятым. В первую
Так что, расположившись на корме, он с видом заправского спеца принялся не торопясь все протирать, осматривать и раскладывать. Сновавшие мимо туземцы уважительно косились на него и некоторые даже кланялись - судовые механики в Островах считались существами высшего порядка. Даже круче чем шаман. Потому, что на предостережения шаман можно забить, и иногда, даже, без особого вреда для здоровья. А вот если механик говорит: "Не лезь - намотает", то намотает без вариантов. Сильное колдунство!
С берега вернулся Бьернсон с Троллем. Они, в процессе драки, умудрились развалить барную стойку и теперь ходили чинить и извиняться. Судя по выхлопу, Мама Нуи извинения приняла и даже налила опохмелиться. С ними приковылял Семеныч. Ему отдавили ногу, поэтому он хромал, но посмотреть на приобретение все равно зашел.
– И нахрена это вам?
– А что? Штука забавная и сторговали недорого. Сейчас восстановим и будем под воду лазать. Не знаю как у вас, а у нас, на Лоске, водолаз недурно зарабатывает.
– Это верно… Только башку свернуть - раз плюнуть.
– Да тут везде башку свернуть - раз плюнуть, - отмахнулся Бьернсон, - А посмотреть, что там на дне интересно.
На причал взобрался Гюгтер в сопровождении одного из своих ребят. Судя по характерно заплетенной бороде - бьернхельмца. Он что-то рассказывал, периодически тыкая пальцем в Бьернсона и весело скалясь. Бьернсон обратил на это внимание и, повернувшись к ним, вопросительно дернул подбородком.
– Вы чё там зубы сушите? Вспоминаете, как я кем-то из ваших стойку разобрал? Так мы её уже обратно скидали.
– Да не… - отмахнулся Гюнтер, - Просто Олаф о тебе наслышан. Говорит, что ты из тех Бьернсонов, которые с морским богом посрались и теперь все корабли проебывают. А я тоже про вас слышал. Вот, пришел лично посмотреть.
– На что? Ты думаешь он прям на твоих глазах у меня из под ног на дно уйдет?
– Ну, судя по тому, что о вас рассказывают - есть все шансы узреть что-то подобное.
– Ну тогда присядь - долго ждать придется.
– А говорят, что не особо...
– Говорят что и сельдь доят. Но молоко рыбой воняет - пить противно.
– То есть думаешь, что переспоришь бога?
– А что тут думать?
– пожал плечами Бьернсон, - Как это сделать, меня научили, так что дальше все только от меня зависит.
– И кто же такой умный, что такому учит?
– Да есть тут капитан один. На богов кладет только так. Сам видел.
– Это тот про которого
– Он самый. Не веришь?
– Не особо, - брезгливо скривился Гюнтер, - Всё, что можно выучить у залесцев - это пить без закуски.
– Вот тут ты зря!
– вскинулся Гвоздев, - Как раз мы-то закуску уважаем! Мы не Лонгцы какие, с Аменцами которые этот свой "ви-и-иски" льдом заедают! У нас без хорошей закуски за стол ни один уважающий себя человек не сядет!
Тролль с Бьернсоном, вспомним посиделки у Семеныча согласно закивали. Гюнтер презрительно скривился.
– Я хочу сказать ,что залесец, да еще вольный, ничему хорошему научить не может.
– Это еще почему?
– Потому, что любая наука начинается с "ордунга". С порядка. А залесцы, по своей природе, хаотичны и неспособны к какой либо упорядоченной деятельности. По крайней мере добровольно. Им для этого необходимо принуждение. Став вольными, они утрачивают стимул и быстро скатываются к своему природному состоянию. Раз вы у него были… - Гюнтер махнул в сторону Гвоздева, - То должны были видеть, какой у него там срач.
– Не срач, а творческий беспорядок!
– Срач. И так у вас во всем.
– Ну во первых, - Бьернсон задумчиво поколупал нос, - Хули тебе оттуда за порядок видно? Поднимись, да посмотри. А во вторых, на кэпа не пизди. Он, после того, что было, как бы мой сэконунг, а за сэконунга я тобой еще что-то поломаю.
Гюнтер наклонился к своему спутнику, который начал ему что-то объяснять. Семеныч толкнул Бьернсона и поинтересовался, кто такой "сэконунг".
– Это конунг, у которого нет земельного надела и он странствует на корабле со своей дружиной.
– Заебись объяснил! А кто такой конунг?
– Военный вождь. Тот кто ведет в битву. По традиции, он дает выпивку и оружие, и если ты принял от него и то и другое, то ты присягнул ему на верность. Я принял.
– А почему на него пиздеть нельзя?
– Потому, что оскорбляя сэконунга, ты оскорбляешь его дружину. Слабому и трусливому конунгу служить позорно.
– Ясно. Так что - драться будете?
– Сейчас увидим.
Тем временем Гюнтеру, видимо, объяснили примерно тоже самое и, перемахнув с причала на борт, он осмотрел "Ежа" и развел руками.
– Беру свои слова назад. Твой капитан и сэконунг - достойный человек.
– Чё?
– Бьернсон был не из тех, кто легко признает свои ошибки и слышать такое для него было непривычно.
– Я говорю - извини, что сходу и не разобравшись, сказал такое.
– Ну это - ладно… С кем не бывает.
– Расскажи о нем. Ты назвал его "сэконунгом" - вы были в бою?
– О да!!! Первое нападение было, когда мы вышли из Порто…
Бьернсон, с горящими глазами, начал рассказывать про все драки, которые ему пришлось пройти в составе экипажа "Интернационала": "...и тут с крыш начинают сыпаться эти, как их? "Отсосины"! Я одному Нна!!! Второму - нна! Во мне кипит священная ярость! Клянусь ледяной задницей Хель - тогда я впервые её по настоящему почувствовал…"