Вольный Флот 2. На дальних берегах
Шрифт:
– Зачем?
– Ну там довольно много ценного.
– Жратва да выпивка. Этого у местных и так хватало. А про тот схрон вряд ли кто-то кроме Хомстеда знал. Ну и той гориллы его ручной… Забыл как звали. Но, его могли прибить в суматохе… Ладно — че голову ломать? Пошли лучше посмотрим, подходит ключ или нет. А то придется еще новый пилить.
Благодаря прокопанному Кубой лазу в окно, в комнате с люком образовалась вентиляция и воняло уже не так жутко. Люк оказался замаскирован каменной плитой, которую от остальных отличало только отверстие под ключ, так что пришлось изрядно поползать, чтобы
– Ну! Че я вам говорил! Денис Семеныч и без всяких чертежей все в башке держит! Как родной!
– Гвоздев попытался, потянув за приклепанное к штырю кольцо поднять крышку, но охнул, - Так — кто там молодой-здоровый? Впрягайся, а то у меня уже годы не те, чтобы такое пырять.
– Да че тут подымать?
– Бьернсон, сменив его, без особых усилий выдернул люк вверх и откинул в сторону, - Эх, сука, вот это запашина!!!
Трупная вонь из открытого люка пошла такая, что все зрители телепортировались наружу, отдышались и переглянулись.
– Так — пусть проветрится…
– Хер она проветрится… Неделю ждать придется. Если не больше.
– Тогда надо что-то делать… Он прям внизу лежит, и уже в расползся весь. Мы его не достанем.
– Есть идея!
– Гвоздев щелкнул пальцами, - Брава… Слей ка с топливного генератора горючки нефильтрованной.
– А как нам это поможет?
– Выльем в туды… Она же органику жрет — вот пусть там все похавает.
– Хорошая мысль… - Брава сбегал до катера и вернулся с ведром гарты, - Кто будет лить?
– Давай я… - вызвался добровольцем Бьернсон, - Я уже, за эти дни, почти привык.
– Ты только прямо на тушку лей, - напомнил Гвоздев, - По сторонам не плескай, а то мало ли. Деньги бумажные, или еще чего.
– Понял…
Нырнув в подвал, Бьернсон выскочил оттуда меньше через минуту.
– Не нихера не привык… Воняет хуже дохлого кита. Сколько ей надо?
– Она быстро работает. К вечеру должна все сожрать. Пошли, пока, пообедаем.
– Тебе, после такой вони, есть хочется?
– А что бы и нет? Сейчас костерок запалим, дымком почистимся, выпьем для аппетита и все нормально будет.
– Надо часового оставить. А то там все на распашку.
– Да тут нет никого.
– А если все таки кто-то есть? Нет — я так это не оставлю…
Покрутив головой, Бьернсон завалил окно и раскопанный выход обломками, походил вокруг в поисках других лазов и, успокоенный, пошел обедать.
…
Идея с гартой сработала. К вечеру в тайнике пахло не розами, но уже вполне сносно, а от трупа осталась только куча костей, которые стали губчатыми и гибкими словно резина.
– А вот мне что интересно… - посмотрев на это Слободан повернулся к остальным, - Почему гарта еще все вокруг не пожрала? Её же много попадает и на землю и в воду?
– Потому, что её саму сжирают раньше, - пояснил Семеныч, - Вишь она черная
– А! Так вот что механики в колориметре меряют?
– Да. Цвет сверяют с эталоном. И уровень осадка смотрят. Если гарта начала деградировать, у ней выход падает. Приходится генератор сливать, промывать, прокаливать и новую «закваску» фигачить. Те стержни в топливном генераторе не только для подогрева. Они еще «бульон» - жижу, на которой гарта растет, стерилизуют. Ты молодой, а я застал время, когда их еще не придумали. Тогда «скороварки» были, где перед заливкой в генератор всю жижу проваривали под давлением. Та еще жопа, особенно при большом расходе. Тогда корабль не мог, как сейчас, постоянно полный ход держать. Ползали на «экономическом», а на случай чего запас в баках имели что-бы жару дать. Ну это я уже сам не видел. Это с нами сидел один механик. Треху ему дали за то, что по пьяной удали трактор с моста уронил. Он потом отсидел и там же, на лесозаготовке, тем же трактористом и устроился. Правда пить завязал.
– Ну само-собой…
– Да не — не поэтому. На поварихе женился. А она баба суровая — с ней не запьешь.
– Ладно — чего треплемся?
– прервал этот поток воспоминаний Бьернсон, - Мне знать охота, богатый я уже или нет?
Само укрытие представляло из себя вкопанный в землю котел небольшой паровоймашины из которого выдрали все трубки и прочую требуху. Северяне там принципиально не помещались, поэтому на осмотр отправили Семеныча.
– Ну че там?
– Ну все!
– Что «все»?
– Могу теперь весь сезон не работать… Вы не против, если я с вами помотаюсь? Еда есть, выпивка есть… Жены НЕТ!
– Деньги нашел?
– Ага… Тут только золотом голдмарок тридцать. Плюс бумажные… Плюс с губернатора «гайки» золотые да цепи. И еще консервы и бухло. Основательно готовился тут сидеть.
– Только воздуха не запас.
– Пожар — дело такое. Не столько огонь убивает, сколько дым. Сейчас я ящики подам, потом вы мне мешок спустите, я мелочевку сгребу. О! А вот это я себе заберу!
– Чего там ты себе забирать решил?
– Да тут штуцер... Вертикалка! Верхний ствол под двенадцатый калибр, а нижний… Хуй знает… - раздалось клацанье замка, - Походу под девять и три… Вам оно один ляд нахуй не надо, а я о такой ружбайке с детства мечтал.
– Ладно, хер с тобой. Считай подарок.
– Мерси, епта…
Кинув на пол доски, чтобы не топтаться по оставшейся от губернатора Хомстеда жиже, Семеныч принялся подавать наверх содержимое его укрытия. Потом вылез сам, бережно завернув в куртку, чтоб не поцарапать, охотничий штуцер.
– Покажи хоть че за штука?
– потребовал Бьернсон, когда они выбрались на свет, - Это на кого?
– На крупную дичь, в основном, хотя с двенашки можно и дробью бить.
– А тут есть крупная дичь?
– Нет.
– Так и нахрена?
– Мечта это моя. Детская. Вертикалка… Да еще и двухкалиберная. Двустволка-то у каждого дурака была, а такие продавали только по записи от охотобщества. Была, конечно, «Белка», под двадцатый и двадцать второй… Их ереминская мастерская делала для промысловиков. А вот чтобы крупного калибра на серьезного зверя — требовали стаж.