Вольный стрелок
Шрифт:
— Согласен. — Молодой реформатор усмехнулся, разглядывая меня внимательно — сначала лицо, потом все остальное. Так нарочито разглядывая — словно показывая мне этим взглядом, что он не только политик, но и мужчина.
Что, лишившись высокого поста, он может быть более откровенен в своем поведении. И может проявлять интерес к женщинам. Видно, новый имидж у него такой был — придумал кто или сам изобрел, не знаю, но ему, высокому и довольно приятному мужчине лет сорока с небольшим, он подходил.
«Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо — и, занимаясь проблемами страны, я в отличие
— Вообще-то я хотела принести вам свои соболезнования, — повторила, возвращая его к нужной мне теме. — Вы ведь были близко знакомы с покойным, наверное, для вас это серьезный удар…
Хромов изменился в лице, обретая философскую печаль, входя в роль, которую, видимо, играл у могилы, но из который вышел уже, отойдя от гроба на некоторое расстояние.
— Да, это огромная потеря — и для меня лично, и для близких, и для всего российского бизнеса в целом. Огромная потеря. Умереть в тридцать три года… Вы знаете, Юля, как говорят — те, кого любят боги, умирают молодыми.
Вот Андрея они любили…
— Вы не могли бы уделить мне несколько минут, Василий Васильевич? — Хромов, замолчавший скорбно после патетических своих слов, тут же бросил взгляд на часы, видно, это у него была инстинктивная реакция на вопросы такого рода. — Дело в том, что я хотела бы написать о покойном Андрее Дмитриевиче — и если бы вы уделили мне хотя бы десять минут… Речь идет о большой статье — статье о молодом человеке, умном, энергичном, типичном герое нашего времени. Который с нуля поднялся до самых высот — и мог бы подняться и выше, если бы… Если бы не любовь богов, как вы сказали. И естественно, я бы хотела отразить вашу роль в его судьбе…
Мои слова, похоже, ему понравились — потому что он кивнул, оглядываясь по сторонам, словно думая, как быть дальше. То ли предложить поговорить в машине — где отделаться от меня будет сложнее, — то ли побеседовать прямо здесь, где оборвать разговор и расстаться гораздо легче. И, удостоверившись, что вокруг не собралась уже толпа его поклонников, готовых растерзать кумира на части ради автографа или сорвать похороны громким скандированием его имени, выбрал последнее. Кивнув коротко и сразу став из траурного деловитым.
— Давайте так, Юля, — у меня, к сожалению, нет времени, чтобы вспоминать всю историю наших отношением с Андреем, и говорить о себе я не хочу, не стоит. Но про то, как с ним обошлись, я вам расскажу. — Хромов произнес это жестко, давая понять, что о далеком прошлом говорить ни за что не будет.
Проявлением невиданной скромности наталкивая меня на мысль, что, может быть, было что-то в этом его провинциальном прошлом — и соответственно прошлом покойника, — что он не хотел бы вытаскивать на свет.
Но с другой
Так что почти за всеми что-то есть. Но если хромовское прошлое меня мало беспокоило — то улитинским следовало поинтересоваться.
— Готовы? — Хромов справедливо истолковал мое молчание как знак согласия. — Андрей Дмитриевич Улитин был одним из моих ближайших помощников, когда я баллотировался на пост мэра своего родного города. Потом он работал в нефтяной компании, позже возглавлял крупную финансовую структуру, проявил себя как очень талантливый бизнесмен и руководитель. Сейчас время молодых, и я, сам будучи нестарым, выдвигал на руководящие должности молодых и способных людей — самым способным из которых был Андрей. И когда меня пригласили в Москву, вы ведь знаете, что я не сразу согласился, мне не хотелось оставлять область, в которой благодаря мне начала действовать новая модель рыночных отношений, которая по экономическим показателям опережала все области России.
Что-то я об этом слышала. Как и о том, что впоследствии, когда Хромов уже рулил в Москве и вызывал на себя шквальный огонь критики, всплыло на свет, что показатели были завышены, новая модель рыночных отношений существовала только на бумаге, а все реформаторство Василия Васильевича ограничивалось высокими словами и конкретными, хотя и официально не доказанными, действиями по наполнению собственного кармана.
Прокуратура, однако, этим не заинтересовалась — может, поэтому по уходе из правительства Василий Васильевич стал именно умеренным оппозиционером, а не ярым противником существующего режима? Но сейчас это не имело значения — и я прикрыла глаза, немо отвечая на его риторический вопрос.
— Вы, конечно же, знаете историю создания «Нефта-банка»? — Кажется, Хромов не допускал мысли о том, что его деяния могут быть кому-то неизвестны. — Это была моя инициатива. Банк был создан в противовес банкам олигархов, которые беззастенчиво наживались, прокручивая государственные средства и отправляя заработанное за границу. И я выдвинул предложение образовать банк, в котором пятьдесят один процент акций принадлежал бы государству, а во главе стоял бы человек, назначенный государством, — и соответственно все доходы от банковской деятельности шли бы стране, а не на заграничные счета отдельных личностей…