Вольный стрелок
Шрифт:
Не скажу, что это было просто: погружаться без свинцового пояса с двумя-тремя пустыми пластмассовыми бутылями. Мало того, что они строптиво рвались наверх, так они еще не давали погрузиться и мне.
Но в конце концов мы приспособились: поднимали якорь катера, привязывали к нему мешок с бутылками и бросали обратно в воду, стараясь попасть поближе к яхте. Не всегда это удавалось – катер сносило, но мы доперли выбросить с палубы яхты сигнальный буй, и теперь якорь ложился точно в кокпит.
И все это время под водой мне
Когда я закончил эту работу, набил судно как банку шпротами и закрыл двери кают, яхта еще не всплыла, но уже покачивалась под водой, пытаясь оторваться от дна.
Анчар призвал на помощь местных рыбаков, и они пришли на двух баркасах. Я завел под нос и корму канаты, и под «раз-два – взяли», под «майну и виру» яхта легко всплыла и осталась на поверхности, надежно зачаленная меж двух судов.
Я подвел под пробоины заранее заготовленный пластырь, мы откачали воду и отбуксировали яхту катером в город, где в местном яхт-клубе Володя договорился, чтобы нам выделили отдельный эллинг. Куда мы и закатили яхту лебедкой по слипу, закрыли за ней ворота.
– Ну вот, – сказал Володя, отдавая мне ключи, – теперь, если придет нужда слинять за кордон, тебя будет ждать оснащенный корабль с бывалыми головорезами на борту.
– Это все мирмульки, Вовик, – ответил я, – это не главное.
– А ты знаешь главное? – восхитился он.
– Не знаю. Но хотел бы знать. Чтобы жить полегче.
– Так не бывает, не надейся.
Успокоил, стало быть.
Мы вернулись на виллу.
Я сбрил бороду и переоделся.
И на нас нахлынули Светка с Сержем (приехали на машине, а не вылезли, всплыв, из колодца) – она в белом платье, он – в черной паре. Она – с цветами, он – с улыбкой до ушей.
Они, оказывается, подали заявление, расстриги, и заодно обручились.
Ну что ж, совет да любовь, стало быть. Событие радостное, наконец.
И мы сели за стол поздравлять жениха и невесту.
Начала Женька, как обычно:
– Люди тут трудятся, корабли затонувшие спасают, а ты только о себе думаешь.
– А о ком еще думать? – не осталась в долгу Светка. – Обо всех остальных на свете наша Женечка заботится.
Женька ответила по своей внутренней логике:
– Горько!
И долго скептически наблюдала, как они целуются. Повернулась ко мне:
– Да, Серый, молодежь нынче никуда не годится, скажи?
– Не знаю, – выкрутился я. – Я со Светкой не целовался.
Встал Анчар с «фужором».
– Мы много потеряли, да, – сказал он. – И, стало быть, много нашли. А скоро нас будет, – он со значением посмотрел на жениха с невестой, потом на меня с Женькой, – скоро нас будет еще больше. И ни какие враги нас не напугают в темноте. И если каждый справится с одним врагом, – торжественно
Мудрец.
Мы не очень долго сидели в доме. Все чувствовали пустоту, отсутствие хозяев. И было неловко. Будто мы кому-то мешаем своими разговорами и смехом.
И потому пошли на берег, захватив с собой вино и виноград.
Сидели на скамье. Женька со Светкой по обыкновению собачились, Серж с интересом прислушивался.
Анчар о чем-то думал, что-то трудно решал, глядя, как мелкая морская рябь дробит лунную дорожку.
Я подумал – хорошо, что он едет с нами, нельзя ему оставаться одному. С такой пустотой в сердце он долго не проживет.' Для кого ему жить?
Светка и Серж неохотно поднялись.
Мы проводили их до машины.
– Ты извини, – сказал я Монаху, – я иногда был груб с тобой.
– Ничего, – улыбнулся он, ласково притягивая к себе Светку, – я внакладе не остался. К тому же меня обратно на службу берут, к нормальным людям, в горотдел.
– Я рад за тебя, – я подал ему руку.
– Я тоже, – ответил он. – Спасибо тебе. Знаешь, за что.
Светка открыла дверцу.
– Стой! – вдруг воскликнула Женька и помчалась в дом, вылетела обратно, прижимая к груди коробку с тостером. – Вот! Это вам в подарок. Чтобы был дом, с теплом и светом.
Ну вот, начало положено. Правильно сделано. Боюсь я этих тостеров. Вздрагиваю, когда они выстреливают горелым хлебом. Всегда неожиданно и за спиной.
Девчонки расцеловались, Серж развернул машину, и она полезла в гору. Мелькнули и исчезли красные габаритки, затих шум мотора.
Утром я собрался ехать за билетами.
Анчар подошел к машине, начал топтаться возле нее.
– Что, Арчи? – помог я ему, обо всем догадавшись.
– Стало быть, – сказал он, – я не поеду. Останусь здесь. Буду для вас виллу охранять. Как Серый, стало быть. Виноград растить. Вино делать, да?
Бедный Арчи.
– И вас буду ждать. С детьми. – Он улыбнулся, блеснув зубами. – Они меня будут звать дедушка Арчил. Будут любить меня, да? За усы дергать.
Женька, которая любит подслушивать, бросилась ему на шею. Он гладил ее по золотой голове, и они оба плакали.
Я сел в машину и рванул с места, разбрасывая гальку колесами.
Невыносимо…
Анчар отвез нас в аэропорт, и больше мы его не видели.
Управившись с делами, я выбрался-таки в Майский. Женьку отправил к Светке, а сам зашел в горотдел к его начальнику Володе Стрельцову.
Мы обменялись новостями, вспомнили былое.
– Виллу Мещерских все-таки раздолбали, – сообщил Володя. – В бессильной, так сказать, ярости. Почти сразу после вашего отъезда.