Володарь железного града

Серебров Яр

— Дворец обстреливают неверные! Город горит! Убиты эмиры Элбэг и Богэн! А ты с-с-собака даже не пошевелишься! — Буйраг выхватил плеть и подняв её в руках погрозив князю. — И где мои гонцы? Я спрашиваю тебя, ГДЕ мои гонцы?!

— Не ерепенься. Не ведаю азм, где гонцы, не было у меня никого. Мы тута не баклуши бьём, обстреливают нас, тати. Вишь, — князь показал стрелу арбалета.

Буйраг начал наливаться краской.

— Грязный урус, какие тати! Хан в беде. Я спрашиваю, почему твои нукеры ещё не во дворце! Немедленно выступай. Именем хана! Глава стражи вытащил золотую пайцзу. В это время в шатёр заглянул верный воевода, Борис. Подмигнул,

проведя рукой по горлу.

Несмотря на почтенный возраст Василий ещё был в хорошей форме, сказывались два десятилетия постоянной войны всех со всеми. Стремительным движением выхватил меч и слитным, хирургическим ударом вбил его острие в сочленение ламеллярных доспехов. Разрезав гортань меч вышел в районе шейного позвонка слегка цокнув по шлему с тыльной стороны. Всесильный тысячник беззвучно повалился на землю. Лишь глаза застыли в удивлении.

Князь небрежно оттолкнул тело.

— Давно хотел сие сделать. Веришь, и без всякой мзды. Тварь то, а не человек.

— Куды его?

— А-а-а, — отмахнул рукой князь. — Он за гонцов выспрашивал, к ним и спровадь, под лёд. Мне же вели вина подать.

* * *

Высадившиеся бойцы в город не углублялись, заняли узкий «язык» от берега Ахтубы до главной площади Сарая и закрепились. Предварительный обстрел, стремительная атака и пост стражи на царских воротах превращён в колючие ежи, там их всего два десятка осталось, дай бог. На это никто и внимания не обратил. Основные бои разгорелись в районе темницы и казначейства, туда неизвестные через провал в стене упорно пытались прорваться.

«Вороны» тем временем подбежали к золотым коням волоча толстый канат, уходивший к башням. Обвязав статуи, закрепили цепи карабинами и подали сигнал. Тяга пароходной лебедки полсотни тонн, плюс двойные полиспасты. Многотонного коня вырвали словно репку, со скрежетом он прополз по площади, оставляя глубокий след, пробил несколько глинобитных стен и замер. Немедля к ценному трофею подскочили новые «вороны», принялись перевешивать зацепы и карабины. Протащить эдакую «дуру» сквозь жилой массив задача нетривиальная, но легко решаемая средствами механики и физики.

— Первый пошёл! — злорадно проговорил я, потирая руки. — Не всё коту масленица, хоть расходы отобью…

* * *

Бесчувственное тело хозяина Еголдаевой тьмы тащили в мягких носилках по ходу вкатив укол кофеина, чтобы пациент не отошел в мир иной. Палачи хана знатно потрепали Берди.

Лю уже ждал в условленном месте. Увидел «кулёк», «демонов» что его несли… Дождался, когда те уйдут и подошёл.

— Мой господин?! Что же они с вами сделали…

[i] В дословном переводе фраза звучит. Где покои хана?

Глава 11

Поздние огни в окнах хором, выходивших на Москву-реку, мало что могли сказать сторонним, но для дворовых людей, знавших, кто там сидит, этого было достаточно чтобы сделать далеко идущие выводы, особо, вкупе с приездом младших братьев Симеона и намечающимся на весну большим съездом князей всей Северо-Восточной Руси.

Иван Калита разделил земли между сыновьями, причём столица стала нераздельной собственностью всех трёх. Старший получил куда больше, и это заложит традицию, послужную созданию централизованного

государства. Семёну Калита завещал главные после Москвы города: Можайск и Коломну, Ивану — Звенигород и Рузу, Андрею — Лопасню, Серпухов и Перемышль. И сейчас братья собрались вместе, чтобы выработать единую линию поведения на большом съезде, что своими действиями невольно инициировал выскочивший из ниоткуда захудалый Глуховский князь.

— А из села Рузьское съехало осемандцать родов, из Фоминьского двадцать, из Суходола дюжина. Такоже обельных и старых холопов, вдачей тиуны недосчиталися сто семь душ!

Семён слушал возмущенного брата вполуха то подбрасывая и ловя монету, то закручивая и пуская ту на стол волчком, отчего она долго крутилась, отбрасывая блики на хрустальные кубки с рубиновым греческим вином.

— Бегут, значится, смерды.

— Не токмо смерды с холопами от нас бегут, брат, но и людины.

Не дождавшись пока монета уляжется, раздражённый князь громко хлопнул по ней сверху:

— Сие и следовало ожидать, как только соседушка наш тамгу да прочие мыты отменил. Чернь неблагодарна и добра не помнит! Когда отец от Юрия княжество принял под Москвою едва ли три на ста тыщ люда жило. Нам же он данников оставил вдвое больше. Отчего так вышло, ведаете али нет?

— Не велик в том секрет, — ответил Иван. — Наши земли татары не зорят, в отличии от прочих княжеств, посему ратаи со всей Руси и тянутся.

— Верно, брат, а за то мы мыта берём более прочих, и уходит оно не нам в калиту! В Орду, без остатка.

— Так и есм! — поддержал Семёна Андрей. — Злата и серебра мурзам и эмирам без счёта раздаём. Кстати, а что там с отрядом Октая? Пять по ста рублей дивану выложили, дабы татары выскочку глуховскую угомонили.

— Сгинул он, — сухо ответил Семён. — Плакало наше серебро.

— Как так сгинул? С ними же сотни хана пошли и Озбеков посол с золотой пацзой, — Андрей осёкся, замолчал на полуслове, увидев злое выражение на лице брата. — Думаешь, его рук дело?!

— А чьих ещё? Волчонок в деда пошёл, а он нашему пращуру, Александру Ярославичу кровушки вдосталь попил. Такой же бунтовщик.

— Так надобно в Сарай донести!

— Надобно, но мои домыслы к кафтану не пришьёшь. Отряд Октая в последний раз на Ногайском гостинце видали, опосля словно в омут сгинул. Азм людей в Рязань посылал разузнать что к чему.

— И?

— Никаких следов. Мстислав мастак концы в воду прятать. И не смотри, что борода коротка, хитёр аки старый лис.

— Как же он решился на такую дерзость? Ежели Озбек прознает… Новосильскому княжеству несдобровать.

— Иван, Иван, дядя его ничего не решает, сидит у себя в Глухове тише виды ниже травы. А то, что князь самовольно Октая живота лишил, это ещё цветочки. Ягодки в том, что на его земли чернь со всей Руси бежит, в том, что цена на добрый уклад и оцел втрое упала. Понимаешь, ВТРОЕ! Он наш главный доход перебил! — закричал Семён дурным голосом. — Персидский уклад в Нижнем ужо третью седмицу впустую лежит, не берут! На что дружину кормить будем? За твои красивые очи Иван, гости коней не продадут. А теперь ещё и это, — Семен раскрыл ладонь, показав братьям ровную, аккуратно выбитую биметаллическую монету с римской триремой. — Сию монету из белого злата альфой кличут, а к ней в придачу вона, — Великий князь высыпал из шкатулки россыпь монет малых номиналов и цветной листок, где внятно со стрелками и рисунками было показано, что к чему и на что менять.