Волонтеры Челкеля
Шрифт:
Мертвые руки разжались, тяжелое тело зашаталось и упало навзничь. Нож Степа выхватить не успел, еле сообразив отскочить в сторону. Глаза мертвеца закрылись, но тело продолжало жить своей странной жизнью, оно билось и подергивалось, пытаясь сдвинуться с места. Острие ножа начало медленно выползать из груди, пробив грудную клетку насквозь.
— Наталья Федоровна, вы живы? — Арцеулов подхватил едва стоявшую на ногах Берг и помог ей присесть на брошенный Лебедевым полушубок.
— Да… — тихо проговорила девушка. — Руки у него… как лед…
— Господа, —
— Потом, — коротко ответил Лебедев. — Степа! Что там за дверью?
— Ах да! — Косухин подскочил к окну, выглянул и тут же отшатнулся. Прямо на него глядело еле различимое в темноте неподвижное лицо — те, кто окружали церковь, подошли совсем близко, но стояли по-прежнему недвижно, не пытаясь войти. Что-то сдерживало их — или серебряный перстень, лежавший у порога, или еще что-то, ведомое лишь им и их хозяину.
— Они тут! — крикнул Степа. — Че делать будем?
— Пока ничего, — устало ответил полковник. — У меня в рюкзаке фляга со спиртом, достань. Хлебнем по глотку…
Тело профессора вновь накрыли полушубком. Оно продолжало подрагивать, но все тише и тише, словно неведомая сила уходила, даруя мертвецу долгожданный покой. Спирт пришелся кстати — горячее тепло побежало по жилам, и в головах немного прояснилось.
— Странно, — наконец проговорил Богораз, несколько минут о чем-то напряженно размышлявший. — Я был, похоже, загипнотизирован…
— Что же тут странного? — удивился Арцеулов.
— Вообще-то я не поддаюсь гипнозу… Наталья Федоровна, мне очень совестно. Право, вы напрасно рисковали из-за меня жизнью!
— Оставьте, Семен Аскольдович! — резко ответила девушка. — Неужели вы не понимаете, что им были нужны прежде всего вы…
— Но почему господин Богораз? — удивился Арцеулов.
— «Мономах» не должен взлететь, — негромко, без всякого выражения повторила Берг слова Венцлава. — После смерти профессора Семен Аскольдович последний, кто разбирается в научной программе полета. Понятно теперь, почему первая пуля предназначалась Глебу Иннокентьевичу…
— Слушай, Семен, — достаточно невежливо обратился Степа к вновь впавшему в раздумье Богоразу. — Ты это тогда насчет руки… ну, костей… неплохо сообразил. А теперь стреляли в голову — и ничего…
— А почему вы решили, что нужно стрелять в голову? — спокойно осведомился Богораз, как будто речь шла о рутинном научном эксперименте.
— Семен Аскольдович, может, не надо об этом? — перебил его полковник. — Госпоже Берг плохо…
— Нет, спасибо, — слабо улыбнулась девушка. — Мне лучше. Кроме того, мы — ученые — как известно, люди ненормальные. Впрочем, Николай Иванович, когда у вас при заходе на посадку не сработал двигатель, вы предпочли не диктовать по радио завещание, а целый час описывали поломку.
— Ракета могла не вернуться, — пожал плечами Лебедев. — В этом случае программа была бы сорвана,
— Коля, а как ты… ну… вернулся? — испуганно спросил Косухин.
— Часа через два двигатель удалось починить. Наталья Федоровна, а вы откуда это знаете?
— Я читала ваш отчет, — вновь улыбнулась Берг. — Я ведь теперь… Ладно, не будем об этом. Вернемся к нашим жутким подробностям.
— Ну, мне этот Венцлав… — Степа замялся, но затем все же решился и вкратце рассказал о поведении краснолицего и о страшном «допросе» на кладбище.
— Степа… — растерянно проговорил полковник. — И ты служишь этим… этим нелюдям?
— Да при чем здесь Венцлав! — взвился Косухин. — То есть при чем, но…
Степа сник и замолчал.
— Не надо, Николай Иванович, — проговорила Берг и легко погладила Степу по плечу. — Не забывайте, что я обязана вашему брату жизнью. Если бы он не догадался ударить этого… в сердце…
— Я подумал, — нерешительно начал Косухин. — Ну вот Семен говорил, что они не призраки… Значит, он должен как-то двигаться, ну, кровь, стало быть… А если в сердце…
Степа окончательно запутался и замолк.
— Из вас получится неплохой естествоиспытатель, господин Косухин, — кивнул Богораз. — Вы рассудили верно. А что касается мозга… Мне кажется, что мозг должен оставаться нетронутым, если этому Венцлаву нужно поговорить с… ну, не знаю, как назвать… А вот теми, кого вы видели, и Глебом Иннокентьевичем, похоже, управляли со стороны. В таком случае мозг не нужен, во всяком случае, не все его области. Извините, господа, я плохо соображаю, к тому же я наверняка заработал воспаление легких…
Богоразу дали хлебнуть спирту, после чего он немного успокоился. Между тем Арцеулов, которого тема беседы не привела в хорошее расположение духа, уже несколько раз выглядывал в окно. Особых перемен он не заметил — недвижные фигуры в высоких шлемах стояли почти вплотную к церкви, но не двигались с места, как будто чего-то ожидали…
— Господин полковник, — Ростислав еще раз заглянул в окно и бросил озабоченный взгляд на дверную задвижку. — Покуда у нас есть время, надо что-то придумать.
— Может, подождем до утра, — предложила Берг. — При свете солнца эти твари потеряют свою силу…
— Едва ли, — поморщился капитан. — Вспомните Иркутск. Да и утром к ним может подойти подмога. Похоже, нас просто караулят.
— Все-таки подождем, — решил полковник. — Мы не прорвемся, капитан. Нас слишком мало…
В церкви воцарилось молчание. Было слышно, как поскрипывает какая-то потревоженная балка, вдали еле слышно шумели кроны лиственниц, изредка среди пустого мертвого леса раздавался крик какой-то ночной птицы. Последний огарок уже начал мигать, и Степа соорудил из обломков доски подобие факела. Старое дерево горело плохо, но все же неровный мигающий свет позволял хоть что-то увидеть среди подступавшей тьмы. Внезапно тишину прорезал жуткий скрежет. Кто-то — или что-то — пытался расшатать бревна пола.