Волонтеры Челкеля
Шрифт:
— Итак, мои условия, господа. Прежде всего, вы освобождаете пленного…
Венцлав вновь поглядел на Степу, и тому вдруг почему-то чрезвычайно не захотелось освобождаться.
— Далее, вы сдаете оружие и отправляетесь в Иркутск, а оттуда через некоторое время в столицу. Там вам предоставят возможность для научной работы. Никто из вас, включая господина Арцеулова, не будет подвергнут судебным или внесудебным репрессиям…
— Итак, охота за нами нужна, чтобы определить нас на службу? — резко бросила Берг. — Не скромничайте, господин Венцлав!
— Мне
«Выходит, он знал! — мелькнуло в голове у Степы, после чего его последние сомнения развеялись. — Все знал! Да что же это?»
Тем временем Арцеулов, не сводя глаз с краснолицего, незаметно сунул руку за отворот полушубка, где лежал «бульдог». Но в последний момент рука остановилась. Капитан вспомнил ночную улицу, выстрелы Казим-бека, а затем ровную шеренгу красноармейцев в высоких шлемах. Этого типа не берут пули… Зато ему очень не нравится перстень!
Ростислав осторожно поднял правую руку, прикидывая, что можно в этой ситуации сделать. Перстень способен испугать серых оборотней, пробивает Непускающую Стену. В старинных сказках перстнями заряжали ружья против Нечистого. Ну, что ж…
Капитан быстро снял кольцо, показавшееся ему необыкновенно тяжелым и холодным. Потом, взвесив его в руке, прикинул расстояние между собой и головой в суконном шлеме. Но он не успел — Венцлав резко повернулся, тонкая красная ладонь рассекла воздух, и выпавший из руки Ростислава перстень покатился по полу. Глаза краснолицего зло сверкнули, ладонь вновь мелькнула перед лицом в каком-то странном жесте:
— Я же говорил, что перстень вам больше не поможет! Сидите смирно, господин Арцеулов! Это в ваших интересах…
Он вновь отвернулся. Рука капитана метнулась к перстню, но пальцы лишь ударились о твердую невидимую преграду.
«Непускающая Стена, — вспомнил Арцеулов. — Ловко…»
Перстень лежал совсем рядом, но рука напрасно скользила по твердой, словно сталь, невидимой поверхности. Капитан, стараясь двигаться как можно тише, попытался добраться до перстня сбоку, но понял, что Непускающая Стена накрывает серебряный амулет, словно колпак. Похоже, краснолицый Венцлав знал, что делает…
Между тем на минуту-другую в церкви воцарилось молчание. Венцлав стоял неподвижно, заложив руки за спину и еле заметно покачиваясь с пятки на носок. Он ждал.
— Нам не о чем вести переговоры, — наконец ответил полковник. — Каждый из нас выполняет свое задание, господин Венцлав. Могу лишь удивиться, что власть большевиков ставит своей целью срыв важнейшего научного эксперимента. Боюсь, что слухи о вашем варварстве близки к истине. Что касаемо прочего, то мы намерены защищаться. Впрочем, я согласен отпустить господина Косухина, если, конечно, он сам захочет…
— Не-а, — перебил его Степа. — Я останусь…
— Боитесь за брата? — Венцлав, резко повернувшись на каблуках, пристально поглядел
— О чем? — Степе было страшно, но он взглянул на спокойное лицо брата и набрался смелости. — О генерале Ирмане, чердынь-калуга?! Или о собачках ваших?
— Товарищ Косухин, — в голосе Венцлава, внешне равнодушном, мелькнуло что-то, похожее на тревогу. — Не забудьте, что существует понятие «измена». Я понимаю, что вы беспокоитесь за брата, но его жизнь зависит от вас. Может, вас не стоило вообще посылать на это задание, но настоящую фамилию господина Лебедева мы узнали только после вашего отбытия…
«А ведь он прикончит парня!» — вдруг отчетливо понял Арцеулов, и ему почему-то стало жаль Степу. Может, дело было не в самом Косухине, а в том человеке — да и человеке ли? — который требовал его выдачи. Ростислав взглянул на недоступный перстень и еле удержался от удивленного возгласа — серебро светилось. В затоплявших церковь сумерках свет казался ярким и очень резким, но его лучи бессильно отражались от невидимой преграды, создавая внутри нее светящуюся сферу. Ростислав протянул руку — Непускающая Стена, казалось, потеплела, но по-прежнему была неприступна.
— Итак, Степан Иванович? — поторопил Венцлав. — Я жду.
— Я остаюсь, — Степа отвернулся.
— Как хотите, — пожал плечами краснолицый. — В этом случае я в силу своих полномочий объявляю вас вне закона…
Внезапно он махнул в воздухе рукой, и полковник почувствовал, что его сковала неведомая сила, мешающая двинуть даже кончиком пальца. Венцлав усмехнулся тонкими ярко-красными губами. В следующую секунду у него в руке оказался револьвер. Ствол целил прямо в голову Степы.
«Падай, краснопузый!» — хотелось крикнуть Арцеулову, но голос застревал в горле, все тело охватила страшная слабость, а в виски вновь ударила боль.
— Господин Венцлав! — крикнул Лебедев, но палец краснолицего уже лежал на спусковом крючке.
— Убирайтесь в ад, Косухин! — процедил он, и щека его еле заметно дернулась.
Ударил выстрел, затем другой. Но стрелял не Венцлав. Он-то как раз и не успел выстрелить — пули пробили его кисть, и револьвер вывалился из разом повисшей руки. В ту же секунду Арцеулов почувствовал, как исчезли слабость и боль, а серебристое сияние, до этого запертое в тесной сфере, вырвалось на волю. Капитан схватил перстень и метнул его в краснолицего.
Удар пришелся по груди. Перстень, легко отскочив, упал на пол, и Арцеулову на миг показалось, что ничего так и не случилось. Но внезапно Венцлав зашатался, из горла вырвался хрип, а затем по серому сукну шинели проступили темные пятна. Запахло паленым. Венцлав дергался, пытаясь сбить левой рукой охватившее его пламя, но огонь разгорался, шинель пылала. Вспыхнул высокий суконный шлем, и через несколько секунд огонь охватил все его тело.
— О Господи! — прошептала Берг. Все остальные молчали, завороженно глядя на жуткое зрелище.