Волшебная больница Святого Владимурра
Шрифт:
Потом я себя одернула и приказала не думать о мелочах. Какая разница, почему у них одинаковые отчества? Мне-то с этого что? Традиция такая или персонал подбирают по имени отца – мне до этого нет никакого дела.
Скоро привезут Темку. Об этом надо думать, и к этому готовиться! Копить силы и укреплять моральный дух.
…Вот только кто знал, что приготовиться к такому – просто невозможно?!
Глава 7
Каталка въехала в палату в половине одиннадцатого. Они задержались, и, причем,
– Какой такой побочки? – спросила я напряженно.
– Вы разве не читали, когда подписывали первое согласие? – взмахнула длинными ресницами девушка, – Вялость, сонливость, сыпь, потеря памяти…
– Чего потеря?! – если при первых симптомах я еще вяло кивнула – что такое читала, то про потерю памяти ничего в согласии не говорилось.
Или я просто не дочитала этот пункт.
– Не волнуйтесь. Обычно этот эффект кратковременный.
– И всё-таки… А если он меня не узнает?
– Вот врачи и ждут, когда он проснется, чтобы проверить первичные реакции. Понимаете, он, как прибыл в наш мир вместе с Алёной Игоревной, так и не пробуждался больше. И неясно, пострадало что-нибудь при переходе, или нет.
– То есть он в коме?! – спросила я самое страшное.
– Нет, просто спит. Лечебный сон. Такое бывает, если резкий прилив магических сил. А он произошел – в операционной была такая вспышка, вы бы видели! Мы на пару секунд ослепли все. Теперь организм пытается справиться с новоприбывшей силой и выстроить потоки. Это чтобы правильно функционировать. Поймите, сон в таком случае – самая первая помощь. А наши организмы сами знают, как себе помочь. Поэтому и есть у врачей такой принцип: «Не навреди!». Во сне детки выздоравливают, во сне и магические вертикали выстраивать проще.
– Да, но всё равно… Что-то долго он спит. Как бы эти вертикали его не испортили… – пробормотала я, совершенно сбитая с толку.
И вот теперь, после нескольких часов тревожного ожидания, в палату въехала каталка с сыном.
– Темка! – я бросилась к любимому комочку. Тому, кто был самым важным существом на свете, – Как ты, котенок?
– Амммаааа… – протянул жалобно он и вдруг блеснул на меня зелеными глазами.
Ослепил прямо! Это было так неожиданно, что я подпрыгнула у каталки и вопросительно взглянула на медсестер. Девушки потупились, и ничего не сказали.
Ясно. Первая странность, к которой следует привыкнуть – у моего сыночка мерцают глаза. Ярко-зеленым неоновым светом.
А что, наверное, это не самое страшное в жизни. Подумаешь, вот были нормальные глаза, а потом вдруг замерцали. А теперь снова погасли и выглядят как обычно.
…В садике дети испугаются, наверное. А может, нам и не нужно идти в обычный садик? Поищем что-нибудь в Междумирье. Или в какой-нибудь магический мир попросимся, как Нора.
– Мама! – вдруг четко выговорил сынок и сел на каталке, подтянув одеяло к груди, – Я скучал по тебе, мама.
Словами не передать, что я ощутила! И радость, и недоверие –
Вместо ответа, крепко обняла сына. Прижала к груди и пообещала себе, что всё самое страшное позади. Теперь у нас начнется новая жизнь. А всё, что омрачало ее раньше, мы переживем.
– Как ты себя чувствуешь? – заглядывая в его зеленые, ставшие теперь уже обычными глаза, я искала в них магию.
Мой сын – оборотень. Так в чем же различие?
– Хорошо, – ответил сынишка совершенно чисто и без запинки.
Я снова чуть не расплакалась.
– Мамочка, помогите переложить сына на кроватку, – вернула меня к действительности Эллен и откинула одеяльце, – Давайте аккуратненько! Вы держите за ноги, мы переносим туловище…
– Я сам! – вдруг бодро ответил сынок и, блеснув глазами, перескочил с каталки на детскую постель.
Секунду все ошарашенно молчали. Я – потому что не знала, правильно ли поступил Темка, и стоит ли его отругать за самоуправство. Он у меня шкодливый ребенок, это ясно. Но разве не должен он лежать в полудреме? О чем-то таком мне говорили с самого начала.
Или я всё неправильно запомнила.
Медсестры стояли, разинув рты.
– Вот это да! – выговорила, наконец, Эллен, – Шесть часов с операции прошло, а он носится по кроватям. Так не бывает.
– Может, у него уже всё зажило? – робко поинтересовалась я, наблюдая за сыном – он лег на кровать, вытянул ноги, накрылся одеялком – всё чин-чинарем, и теперь водил рукой по светло-желтой стене и царапал ее ногтем.
– Ну да, как на кошке! – недоверчиво фыркнула медсестра с черным каре и поправила очки, – Не позволяйте ему прыгать. Шов разойдется. Так нельзя! Видимо, анестезия отошла, и у него прилив сил…
– Не было анестезии, – перебила Эллен и покачала головой: – Он должен валяться в кровати чуть живой. То есть без сил!
– Кирилл Иванович разберется! – медсестра повернулась бейджиком и я прочитала – Файра Коданс. Надо бы запомнить непривычно имя, раз медсестра в паре с Эллен тоже следит за нами. – Мамочка, вы меня слышите? Если шов разойдется, придется повторно зашивать. Вы этого хотите?
– Нет! – ответили мы с Темкой хором и озадаченно переглянулись.
– Тогда лежи смирно! – погрозила ему Файра пальцем, – Ужинать будете, мамочка? Вы не заходили в столовую. Нам сказали. Так дела не делаются. Кушать надо, чтобы силы были. Вы ведь человек. Принести вам в палату?
– Да, пожалуйста! А нужно ли кушать Тёме?– за всеми этими перипетиями я и вправду полностью забыла о еде.
– До завтра не нужно. Пусть организм восстанавливается.
– А когда к нам придет врач? Ну… посмотреть на Темку. Всё ли в порядке.
– Посмотрели уже, – отмахнулась Файра, но скептически оглядела сына. Видимо, его прыжок произвел на медсестру неизгладимое впечатление, – Если что-то случится, мамочка, или он будет странно себя вести – подойдите на сестринский пост в конце коридора. Вызовем дежурного врача. Сегодня Григорий Иванович. А завтра с утра ваш лечащий на обходе посмотрит.