Волшебная иголка
Шрифт:
Кэти скрестила руки на груди и прислонилась головой к окну.
— Это все, что ты хочешь узнать? Что я верю в тебя?
— Я не хочу заставлять тебя верить. Я хочу, чтобы ты прояснила этот вопрос. Человек не может заставить другого поверить во что-либо. Я просто прошу ответить мне.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Джаред, мне нечего сказать.
— Понятно. — Джаред отвернулся от нее и посмотрел перед собой. Кэти проследила за его взглядом. Он глядел через чистое ветровое стекло на витрины
— Но это вовсе не то, что ты думаешь, — ответила Кэти. Она положила руку ему на колено. Ей было психологически трудно сделать это, но желание успокоить Джареда возобладало в ней. Разве он не догадывался? — Слушай, давай поедим. Я просто умираю от голода. Время ужина давно прошло, и там нет никого, кто знал бы нас, если не считать Монфортов. Это на тот случай, если ты беспокоишься, что нас увидят вместе, чего я совершенно не боюсь.
Она слегка погладила его по колену, выпрыгнула из грузовика и захлопнула дверь прежде, чем он успел открыть свою.
— Мне стоило открыть тебе дверь, знаешь ли, — промямлил он.
Кэти улыбнулась про себя, услышав эти слова. Конечно, он должен был выпустить ее из машины.
— Может, я и не слишком образован, но это не значит, что я невежлив.
— Джаред, не думай об этом.
Он остановился около двери ресторанчика.
— Ты опять?
— Я просто так говорю. Да, кое-кто может думать о тебе нелестно, но только не те люди, с которыми общаешься ты. И не я. — Кэти улыбнулась ему, пытаясь успокоить. — Не бери в голову.
Так как он молча смотрел на нее, Кэти указала на дверь:
— Я позволю тебе пропустить меня вперед.
Он отступил немного, взялся за громоздкую перекладину, чтобы открыть дверь, и галантно пригласил ее войти. Глория помахала рукой вошедшим и прокричала из-за прилавка, что они могут сесть за любой столик и она принесет им свое новое меню.
— Люблю вечернее обслуживание. А то утром приходится стоять в длинной очереди, — прокомментировала Кэти.
Несмотря на окружающую обстановку, мысли Джареда крутились совсем не вокруг бутербродов и супов.
— Подожди. Что ты имела в виду?
— Джаред, ты считаешь, я могу отказать тебе из-за твоей биографии. А ты не думал, что мое прошлое тоже не кристально чисто?
Джаред взял меню, но не раскрыл его. Он смотрел на нее, не отрываясь.
— Это из-за того, что я спрашивал тебя об иголке? Слушай, я много о ней думал и решил…
Кэти улыбнулась ему поверх меню и покачала головой. Этот мужчина мог быть потрясающе красив, притягателен и так обычен в одно и то же время? Как получилось, что Джаред стал живым воплощением того, что она сама должна была делать всю свою жизнь — жить правильной жизнью и стараться оправдывать ожидания близких.
— Нет, пожалуйста, не извиняйся. Ты не так уж виноват, что спрашивал меня об иголке. А вот я виновата, что тогда ушла. — Она улыбнулась. —
— Так почему ты сделала это? Почему ты ушла?
— Я боялась, что ты не поверишь в меня. Когда ты смеялся над иголкой, я подумала, что тебе может показаться смешным все, что касается меня.
Джаред наклонился вперед.
— Что ты имеешь в виду? Что?
— Например, то, что мне за тридцать и я еще не замужем, а это для жителей нашего городка преступление. А еще то, что я уехала в Бостон, сделала карьеру и вернулась назад…
— Почему ты вернулась назад? Я думаю, не из-за того, что тебе хотелось жить в глуши. В Бостоне жизнь, наверное, бьет ключом. Ты ведь участвовала в постановке мюзиклов, встречалась со знаменитостями.
Ползунок, сидевший со своими родителями у окна, бросил свою бутылочку на пол, и она подкатилась к Кэти. Она передала ее матери ребенка. Ее муж в это время расплачивался с Глорией и укладывал продукты в пакеты.
— Но тем не менее я вернулась, — сказала Кэти после того, как молодые родители вышли. — Мне не хватало Бауэна. Наверное, столичные жители более недружелюбны, чем жители небольших городков Среднего Запада. Здесь все открывают вам свое сердце, а в большом городе люди невнимательны друг к другу. Там совсем другая жизнь. Но мне не хватало здешней жизни. Когда ты растешь в таком городке, как Бауэн, у тебя складывается совсем другое восприятие мира. Вся твоя родня живет в пределах двадцати миль, и так остается из поколения в поколение. Особенно ощущается родство с городом, если твои предки были его основателями. Я любила работать в театре, но понимала, что Бостон не мог мне дать того, к чему я стремилась. Я чувствовала, что запуталась.
— К чему же ты стремилась?
— Во-первых, я не хотела зависеть от кого бы то ни было. Знаешь, как тяжело вырасти в Бауэне и быть единственной внучкой своих дедушки и бабушки? Как тяжело оправдывать чьи-либо надежды? Бабушка и отец без конца твердили мне, что я расту, чтобы выйти замуж за «хорошего мужчину из Небраски и остепениться». Когда такое слышишь в семнадцать лет, создается впечатление, что это — смертный приговор. Я хотела развлекаться, хотела сделать карьеру. Меня просто убивала перспектива выйти замуж за какого-нибудь скучного парня из Бауэна и провести остаток жизни здесь.
Джаред улыбнулся, показывая, что понял ее юмор. Он подумал о своей истории с Кори.
— Поэтому ты сбежала?
— Поэтому я сбежала. — Кэти протянула руку над столом и, не обращая внимания на Глорию и Эвелин Монфорт, которые с любопытством смотрели на них из-за прилавка, взяла Джареда за руку. — Я понимаю Кори и ее желание убежать. Жить в месте, где каждый твой поступок рассматривается под микроскопом, очень трудно. Особенно если ты оказалась в нестандартной ситуации.
Джаред посмотрел на ее руку, потом поднял глаза и сказал: