Волшебная калебаса

Дармодехин Святослав Владимирович

Круглое жилище Я-Я было самым просторным и прохладным в деревне. Как и все хижины, оно было сделано из глины. И окон у него не было и крыша была покрыта желтой, ровно уложенной соломой. Зато вход занавешивали разноцветные кожаные ленты. Издали яркие ленты эти напоминали солнце с разбегающимися лучами, потому что ветер все время их шевелил, а солнечные зайчики весело перепрыгивали с одной блестящей ленты на другую.

Целыми днями Я-Я просиживал на соломенном коврике в тени своей манговой рощи и посматривал на тропинку,

что пробегала мимо. Если он замечал кого-нибудь вдали, то мигом подбирал свое пестрое бубу, подхватывал глиняный кувшин и спешил к Нигеру набрать прохладной вкусной воды. В Африке говорят: кто утолит жажду водой из Нигера, тот долго не уйдет от его берегов. Наверное, так оно и было, потому что странник, испивший воды из кувшина Я-Я, всегда оставался у него поработать.

Неизвестно, сколько бы так продолжалось, но однажды мимо хижины Я-Я проходил Мамаду. Он шел и пел нежную песню о желтом прохладном Нигере, о манговых густых рощах на его ровных берегах, о сказках, которые рассказывают янтарные волны. Одним словом, Мамаду пел о всем, что встречал в пути.

— Эй, парень, куда путь держишь? — окликнул его Я-Я, когда Мамаду поравнялся с его манговой рощей.

— Куда глаза глядят, куда тропа ведет, — весело отозвался Мамаду.

— Что толку бродить по свету? Ни людям пользы, ни тебе денег. Оставайся-ка лучше у меня. Поработаешь в роще, а я тебе хорошо заплачу. Вот выпей свежей воды из Нигера и отдохни у меня.

Мамаду испил водицы и согласился.

— Но только условие, — добавил Я-Я. — Не исполнишь какой-нибудь моей работы, совсем не получишь платы.

Мамаду усмехнулся и запел. Нет ведь такой работы, чтобы была не по плечу Мамаду.

Девять солнц растирал Мамаду маис в большой ступе, собирал душистые манго, в точности исполнял все, что поручал хозяин. И вот взошло десятое солнце. Золотым сиянием облило оно желтые воды Нигера и послало первые розовые лучи в дремлющие манговые рощи.

— Ну, хозяин, доволен ты моей работой? Пора мне уходить от тебя. Давай-ка рассчитаемся, — постучался утром Мамаду в хижину Я-Я.

— Доволен, как же! Но не торопись, парень. Прежде найди ты мне «Ох» и «Ах». Тогда уйдешь с миром.

— «Ох» и «Ах»?! — не поверил ушам Мамаду.

— Да-да! А не сыщешь — не возвращайся. Иди куда глаза глядят, куда тропа зовет. Уговор помнишь?

Задумался Мамаду. Где найти такое? Сидел он на гнилом пеньке и размышлял. Вдруг выползла из пенька змея. Мамаду вскрикнул от испуга и тут же понял, где искать «Ох» и «Ах».

Побежал он к Я-Я и попросил корзину с крышкой. Для «Ох» и «Ах». Усмехнулся Я-Я недоверчиво, но корзину дал.

— Иди, лови. Да смотри, до захода возвратись.

Мамаду вернулся к пеньку, поймал змею и посадил ее в корзину. Еще нашел огромного паука и тоже — в корзину. Пришел он к Я-Я с корзиной и говорит:

— Вот тебе «Ох» и «Ах». Только крышку широко не открывай — выскочат.

Я-Я сгорал от любопытства и беспокойства. Сунул он руку в корзину и завопил:

— О-о-ох!

Это его паук за палец хватил. Отшвырнул Я-Я корзину, да Мамаду подхватил ее и обратно к Я-Я.

— Не спеши, хозяин. Здесь еще «Ах» на самом дне спряталось.

— Убирайся! — завопил Я-Я. — Бери свою плату и с глаз долой — выл он, размахивая укушенным пальцем.

Все сполна получил Мамаду и ушел,

напевая, от хижины Я-Я. На этот раз он пел смешную и веселую песню про «Ох» и «Ах».

С тех самых пор начали таять богатства Я-Я. Говорят, он больше не сидит в тени манго и не угощает путников янтарной водой из прохладного Нигера. Теперь он сам собирает манго, толчет маис в большой ступе и все ругает Мамаду, который всему свету рассказал о его проделках.

Волшебная калебаса

В одной деревне жил крестьянин Сибри. Человек он был трудолюбивый и добрый, но всегда ему не везло. Засеет Сибри поле маисом, а птицы семена выклюют. В лес пойдет — заблудится. Искал он однажды в лесу съедобные коренья. И вдруг из зарослей колючего кустарника кто-то позвал его по имени. Оглянулся — нет никого.

— Послышалось, — решил Сибри.

Но только шагнул от кустарника, как снова услышал тот же голос. Тогда Сибри раздвинул колючки и увидел обыкновенную калебасу. Удивился Сибри, да что проку в калебасе? Пустая посудина. Вздохнул крестьянин и опустил колючую ветку. Едва она коснулась бока калебасы, как Сибри снова услышал свое имя.

— Сибри, вытащи меня из колючек!

Не хотелось Сибри в колючки лезть, да уж очень жалобно просила калебаса.

— Ладно, — решил Сибри и полез. — Может, и мне кто-нибудь поможет, придет время.

Поставил Сибри калебасу на ровное место, и та опять заговорила:

— Спасибо, Сибри! А теперь я тебе помогу. Неси скорее меня домой.

Принес Сибри калебасу домой, а та ему предлагает:

— Я могу наполниться всем, чего пожелаешь. Только прикажи.

Не поверил Сибри, но сказал шутя:

— Раз ты такая добрая, калебаса, накорми-ка меня кускусом с арахисовым маслом.

Не закончил еще Сибри этих слов, а калебаса стояла полнехонька вкусным кускусом.

Вот тут началась у Сибри жизнь! Три дня наполнялась калебаса рисом, мясом и снова кускусом. Накормил Сибри всех соседей, сам наелся, а к концу третьего дня и вся деревня наелась досыта. Слухи о волшебной калебасе дошли до правителя тех земель. Любопытный и жадный правитель решил посмотреть на невиданное чудо. Пришел он в деревню, где жил Сибри, и потребовал волшебную калебасу. Вынес Сибри калебасу, наполнил ее кускусом, рисом, мясом, спелыми фруктами. Наелся правитель, наелась его стража, что пришла в деревню вместе с ним. Стали охать, удивляться чудной калебасе.

— А золото ты у него просил? — вдруг осведомился правитель.

— Нет, не догадался!

Тогда правитель приказал калебасе наполниться золотыми монетами. Мигом появилась золотая гора. Столько Сибри и за всю жизнь не видывал. Разгорелись у правителя глаза.

— Ну и глуп же ты, Сибри! — закричал он. — Просил у такой чудесной калебасы только кускус и мясо! Ты не достоин иметь эту калебасу. Я забираю ее в свой дворец.

Ничего не оставалось Сибри, как согласиться. С правителем не спорят. Возле него свирепые стражники. И увез правитель волшебную калебасу. Опустела хижина Сибри. В ней снова поселились бедность и забота.