Волшебная нить

Тартынская Ольга

– Я знал, что дождусь тебя, красавица!
– проговорил он, выходя из-за березы.
– Не зря тут дозор поставил. Твой любезный всякий день приходил сюда, я и смекнул, что рано или поздно он дождется. А с ним и я.

Катя обмерла в страхе, но Левушка тотчас метнулся к оставленному ружью, и в мгновение ока разбойник оказался на прицеле.

– Стой на месте, Григорий!
– приказал Бронский.

– Ишь ты, шустрый воробышек!
– насмешничал Гришка.
– А ведь ты меня не убьешь, нет. Куда тебе!
– Он приближался к Кате, ничуть не боясь нацеленного на

него ружья.
– Выстрелить в человека, это, брат, не так-то просто.

Юный правовед припал к ружью:

– Оставь нас, Гришка, иди своей дорогой, и я не буду стрелять.

Бронский не понимал, отчего медлит Катя, не кидается под его защиту. Между тем она достала из кармана золотой медальон.

– Если ты за этим пришел, то вот, забирай!
– она бросила медальон Григорию.

Разбойник ловко поймал безделушку и спрятал в карман.

– Этой мой подарок, дурочка. Самое дорогое. Да то ли еще будет!

Бронский с удивлением наблюдал за ними. Теперь Катя метнулась было к Левушке, но была схвачена железной рукой.

– Теперь попробуй выстрелить, - ерничал Гришка, прикрываясь отбивающейся от него Катей.

– Гнусный негодяй, подлец!
– вскричал Левушка.

– Тю-тю-тю!
– дразнил разбойник юношу.
– Гром не из тучи, а из навозной кучи. Не горячись воробышек, мне твои угрозы что трын-трава. Лучше уходи подобру-поздорову, пока мои молодцы не нагрянули.

– Отпусти Катю, злодей, иначе мы не договоримся, - гневно ответил Бронский и тщательно прицелился.

Дальше бедная девица не могла, не хотела вспоминать, но память сама подсовывала ей страшную картину. Гришка свистнул и вдруг откуда-то из кустов раздался выстрел, Левушка удивленно обернулся, выронил ружье и упал как подкошенный. Катя страшно закричала и забилась в Гришкиных руках.

– Убийцы! Убийцы! Пусти меня к нему, проклятый злодей!

– Терентий промаху не дает, нету больше твоего любезного, - оскалился Гришка и приказал своим молодцам: - В обоз ее и отправляемся к себе. Да ружье-то подберите!

Катя отбивалась, кричала, кусалась, рвалась к Левушке. Однако сила солому ломит, два мужика схватили ее за руки и за ноги и поволокли куда-то. Она так надеялась, что кто-нибудь дома услышит выстрел или крики, придет на помощь, но тщетно. И теперь не понимала, почему никто в доме не услышал шума. Вконец обессилевшую, ее бросили в повозку, набитую тюфяками, подушками и всяким другим скарбом. Один из мужиков спутал веревкой ей ноги и руки.

– Не блажи, а то у нас разговор короткий, - зловеще предупредил он.

Бедняжка от потрясений и без того была ни жива ни мертва. Она впала в беспамятство, и это спасло ее рассудок. Катя не помнила, как попала сюда, в эту избу. Теперь, зарывшись в одеяло, бедная пленница твердила только одно: "Левушка! Левушка!", и рыдания сотрясали ее тело.

27.

– Наревелась, чай, а теперь вставай да одевайся!
– услышала Катя грубый женский голос. Она и не подумала исполнять, тогда Марфа сорвала с нее одеяло.

Катя разъярилась:

– Пошла вон, дура!
– крикнула она несносной бабе и швырнула в нее подушкой.

– А

ты что думала, тебя тут обхаживать будут, как княжну какую?
– огрызнулась Марфа.

– Тебя никто не просит обхаживать, сгинь с глаз моих!
– ярилась пленная девица, кидая в бабу чем попало.

– Да кабы я могла, - Марфа ловко уворачивалась от предметов, летящих в нее, - нешто сидела бы возле тебя? Али не слыхала свово дружка, как грозился?

– А это тебе за дружка!
– вовсе рассвирепела Катя и запустила в стражницу башмаком.

Башмак ударил бабу по голове, она охнула и закрыла лицо руками. Катя опомнилась.

– Добром прошу, уйди ты отсюда, ничего со мной не будет, - попросила она, успокаиваясь.

Марфа колебалась:

– А ну как опять вздумаешь руки на себя наложить? Это ладно, я подсмотрела, Гриша успел. Кабы не я, болталась бы уже, как куль с мякиной.

– Помрачение нашло, - сердито ответила Катя.
– Теперь прошло. Где мое платье?

Марфа подала чужую одежду, нарядную, яркую.

– Это не мое, - отказалась пленница от всего этого великолепия.

– Да все твое, вона - целый сундук, - указала Марфа в угол.

– Не надобно мне награбленного. Где мое платье?
– настаивала Катя.

Баба рассердилась:

– И чего это нос воротишь от такого богатства? Твое-то платьице рваное да грязное, сожгла я его.

– Я не наложница и не шлюха, чтобы так одеваться!
– вновь вскипела Катя.

– Али голой ходить лучше?
– съязвила Марфа

Катя тотчас схватилась за второй башмак, и баба сочла более безопасным караулить пленницу за дверью.

Вспышка гнева и склока с Марфой чудесным образом вернули девушке трезвость рассудка и присутствие духа. Едва за стражницей закрылась дверь, она упала перед образами. Все силы души бедняжка отдала молитве. Пусть Левушка выживет, пусть он жив! О его спасении просила Катя у темного лика кроткого Спасителя. Она не помнила, что шептала, какие обещания давала, но встала с колен, окрыленная надеждой. Ведь она не знает наверное, убит ли Бронский или только ранен. Катя не верила Гришке. Она решила искать способа бежать, если не найдет Левушку здесь, в лагере разбойников. И до тех пор, покуда не уверится в чем-то одном (она содрогнулась при этой мысли), отчаянию не придаваться. У Бога милости много.

Однако следовало одеться. Девушка не притронулась к той одежде, что предлагала ей Марфа. Порывшись в комоде, она взяла кое-что из белья, самое простенькое. Потом принялась за огромный кованый железом сундук. Он был так велик, что Катя едва не утонула в нем, по пояс уйдя внутрь. Среди всякого награбленного дамского тряпья попадались маскарадные костюмы, верно, привлекшие внимание разбойников фальшивой роскошью.

– Вот что мне нужно!
– воскликнула Катя.

Она обнаружила подходящий ей, кажется, по росту костюм пажа: бархатная курточка и штанишки, белая рубашечка, чулки, башмаки и берет с пером. Облачившись в костюм, Катя убрала волосы под берет, сорвав с него развесистое перо. Преобразившаяся девица встала у трюмо. Из зеркала на нее смотрел хорошенький мальчик.