Волшебная палочка госпожи Тендер, или Приключения дорогой редакции
Шрифт:
— Э, да Тендер тебя отравила: ты думаешь о своём проекте!
— А что, я хуже Тендер? Я тоже порядочный самодур и сумасброд. Тоже люблю сначала действовать стремительно: придумала — сделала. А не слушать всяких там: «Так никто не пишет!» В конце концов, я многому у Тендер научилась! Теперь я, наконец, понимаю, чего хочу: писать смешные штуки.
— Для детей? — интересуется Медведь. — Или для взрослых?
— Но ты же видишь: я пишу как будто для детей, а читают родители. Пишу родителям — читают дети.
— Да, это путаница. Это у тебя больное место.
— Нет, это не больное место. Впрочем, даже
— Потому что у нас компьютеров не было.
— Нет. Ведь не перестанешь же ты есть шоколад только потому, что у тебя есть мороженое? Так и тут. А мы читали потому — ну, вспомни! — нам же маленьким вслух читали!
— Я тоже своей дочери читала. Пока она была маленькая. Где я время возьму?
— Медведь, — говорю, — посмотри на неё. Да, она вертихвостка. Хулиганка. Вся в мать. Но ведь она читает. Я видела ужас на её столе. Она интересуется биологией, ездит верхом, хочет быть ветеринаром и…
— Все в её возрасте хотят быть ветеринаром.
— Не сбивай меня. Я хочу сказать, это ты научила её мечтать. Наша беда в том, что мы совсем разучились это делать. Как человеку понять, чего он хочет, когда он не знает, где искать, как? На что это может быть похоже? А это — будешь гоготать — убью! — это книги, Медведь. Я хочу писать такие книги, чтобы читали и дети, и взрослые — вместе. Чтобы им было, о чём поговорить потом, поделиться друг с другом своими бедами и победами. Так мы научимся понимать друг друга. Вот это моя мечта.
Медведь долго молчит.
— Убиться веником! — бормочет она, наконец. — Эх, Лена Фёдоровна! Ведь это утопия! А ты теперь без мужа!
Это правда: начавшийся экономический кризис разрушил мою семью. Кому теперь нужны мои глаженые рубашки!
Но знает об этом один Медведь.
— Я знаю, чего не хочу, — продолжаю я, — у меня не будет никаких Мракобесенко, никаких грустных, на всё согласных тёть, никаких Елизаветинских — и Тендер.
— Я так понимаю, что на таком корабле и денег у тебя не будет, — тихо добавляет Медведь.
— Ничего, я что-нибудь придумаю. И пусть только сунется какое-нибудь серьёзное рыло — выгоню!
Дальше мы идём уже без разговоров, молча и быстро: попутный ветер — не шутка.
Приближается Новый Год. Каким он будет — мы не знаем. Работаем мы теперь из дома. Шесть раз госпожа Тендер объявляет, что журнал закрывается, и шесть раз это оказывается неправдой. До нас доносятся слухи, что Тендер добралась до Кремля и добыла там какие-то гранты и субсидии. Корректора Катю пригласили стать редактором нового приложения к журналу, посвящённого русскому языку. Мои материалы сданы на полгода вперёд. Мне никуда не нужно. Я пытаюсь записать в блокнот новые темы, но вместо них там появляется сначала два десятка кривоногих кошек, потом странное существо по имени Модест, Редкий Белый Жираф, и толстая лиса. Я собираюсь собраться с силами и написать про очередного Петю, но вместо двух статей получается только одна. Дальше по привычке:
«Дорогие дети! Должны доложить: делать добрые дела — драгоценный дар! Достаёшь доску, дрель — дрр! — дед доволен диваном. Доложите, друзья, двадцать два добрых дела! Дожидаемся.
А потом вдруг:
«Бездомный бродяга Булкин болтался без бремени богатства. Былое бередило, безнадёжило…»
Но делается это машинально: в голове у меня нет ни лис, ни жирафов, ни доброжелательных дядюшек. Мне нужен сюжет для книги. Мысли налезают одна на другую, путаются и перемешиваются. Я как будто иду сквозь туман, пытаясь рассмотреть что-то такое, что вот-вот станет видно…
За два дня до Нового Года Технический едет в офис и увольняется. Следом пишу заявление я.
— Мама! — кричит Саша, и скачет по прихожей. — Как прекрасно, что тебя уволили!
— Меня не уволили, — брюзжу я. — Я сама сбежала.
Но Ужасный Мальчик меня не слушает.
— Ты знаешь, я счастлив! — он берёт меня за палец. — Идём скорее, будем играть в «Небесных ястребов!».
Послесловие автора
Пройдёт шесть или семь лет. Много за это время будет хорошего, много и плохого. Некоторые события окажутся страшными. Другие — очень счастливыми. Будут моменты, когда я стану проклинать свой беспокойный характер, принёсший мне и моим близким столько трудностей.
Но никогда, ни одной минуты не я не пожалею о том, что сделала свой выбор.
Как и предполагала мудрая Ольга Владимировна Медведь, финансовая часть моего небольшого проекта оказалась гораздо сложнее, чем казалось сначала. Мы (!) по-прежнему без бремени богатства. Но ни былое, ни настоящее не бередит и не безнадёжит — мало-помалу дела наши становятся лучше.
Я говорю «мы», имея в виду, конечно, свою маленькую команду. Медведь, как это можно было бы подумать, в неё не входит. Точнее, не числится там официально. Зато периодически прибегает на помощь, когда я оказываюсь в трудной ситуации, или когда меня настигает очередная идея. Ну, и вообще мы поддерживаем друг друга.
Мне по-прежнему приходится много бегать, чтобы свести концы с концами. Но что бы ни случилось — я всё-таки занимаюсь любимым делом. И если завтра придётся умереть (что было бы очень жаль — у нас масса работы), я буду знать, что умру, сделав для этого дела всё, что могла. И даже, пожалуй, кое-что, чего не могла.
Что касается самой Ольги Владимировны, то она, судя по всему, нашла работодателя своей мечты. Недавно (значительно раньше, чем думали мы обе) Медведь купил мотоцикл и теперь выглядит если не счастливым, то, во всяком случае, очень довольным. Остаётся только надеяться, что Ольга Владимировна будет достаточно осторожна, чтобы дожить до старости и стать той самой татуированной старушкой на железном коне.
Госпожа Тендер процветает. Журнал прожил год или два после нашего ухода и тихо скончался, не сумев принести прибыль, но у неё всегда было много идей, много энергии — а это дорогого стоит.
Мы ничего больше не слышали о госпоже Мракобесенко и надеемся, что судьба обошлась с ней не слишком жестоко.
Директор цирка умер. Это случилось через два месяца после нашего разговора, и Медведь мрачно шутит, не моё ли интервью свело его в могилу. Надеюсь, во всяком случае, что нет. Бронзовый профиль директора украшает здание цирка в нашем городе и каждый раз, проходя мимо, я вспоминаю его слова: