Волшебник из Гель-Гью
Шрифт:
– Господи, какая чепуха! – вслух произнес Грин, усаживаясь в кресло в своей комнате. Образ глухонемой возник перед ним. Он вскочил; за дверью столпились Штраусы. Их присутствие почувствовал Грин, подошел к двери и сказал:
– Невозможно подслушать меня, добрые хозяева! Чем вы можете помочь мне?
Вдали заныли трубы, запели скрипки, медный рожок проиграл зорю, стены комнаты раздвинулись, сосны подошли вплотную, ярче разгорелись звезды, невидимый оркестр заговорил о страстях и счастье. Глухонемая циркачка повисла над Грином на трапеции, протянула к нему руки и вдруг произнесла:
«Привет тебе от Бегущей
Как жарко натоплена печь… Открыть форточку? А вдруг впустишь ворона! Грин заглянул в не запорошенную снегом щелку в окне. Он увидел залитое луною поле, поезд. Вспомнил буфетчицу и расхохотался. Анна Михайловна Зайцева, ха-ха! Мечта воплотилась, пришла любовь, а с нею мир и покой, – ха-ха-ха!
Глава тринадцатая
Жизнь была милостива к нему, порою она надевала фантастические маски, и он въявь рассматривал на изумрудном небосклоне создания своей мечты, тяготевшей к сказочному, чудесному. Всё это понятно, надо было знать, среди кого он жил.
Что это за звезда блестит над замерзшим озером? Она ярко-голубая, крупная, ослепительно лучистая; все другие звезды в сравнении с нею крохотные, помигивающие светлячки. Грину кажется, что эта звезда в упор смотрит на него.
О, каким одиноким чувствует он себя здесь, среди внимательно вытянувшихся деревьев, под светлым зимним небом, на промерзшей, позванивающей под ногами земле. Невидимый оркестр звучит вокруг Грина, и никто не слышит его, кроме него одного.
– Вот играет валторна, слышите?
– Ничего не слышу, вам это кажется, – говорит буфетчица. Она ведет Грина под руку, кокетничает с ним, она взволнованно дышит и просит его не придавать какого-либо значения тому обстоятельству, что с нею так любезны многие из посетителей буфета, – ну, одним словом, все пустяки.
– Конечно, пустяки, – соглашается Грин. – Но вы послушайте, моя дорогая: явственно играют трубы. Где-то там, между небом и землей. Слышите? Экая вы деревянная, право!
– Благодарю вас, вы очень любезны. Я деревянная и только потому ничего не слышу.
– А я слышу постоянно. Стоит только захотеть. Но – ладно. Меня беспокоит эта звезда. Там что-то неблагополучно. Она призывает меня, а я ничего не могу сделать.
– Вы бы опустили глаза на землю, дорогой мой, – обидчиво говорит буфетчица, прижимая Грина к своему боку. – Вас призывает женщина, а вы о небесах тревожитесь. Видимо, на земле вы ничего не в состоянии сделать, бедный!
– Пошлость! – воскликнул Грин, и в голосе его буфетчица уловила тоску и боль. – Золотая, вечная, с золотым тиснением и обрезом пошлость!
– У вас нет зимнего пальто, – вдруг смягчилась буфетчица, счастливая от поцелуев, встревоженная от прикосновения к мечтам и мирам иным.
– У меня нет зимнего пальто, – автоматически проронил Грин, плохо слушая то, о чем говорит буфетчица.
– От мужа мне досталась чудесная шуба, Александр Степанович, – прошептала она тоном интимным, доверительным. – Она будет вам впору. Я бы хотела, чтобы вы примерили ее, Александр Степанович!
– Непременно! – воскликнул Грин. – Идемте скорее, мне холодно в моем осеннем пальто, я давно мечтаю о роскошной шубе!
– Господи! – в экстазе говорит буфетчица. –
– О, возьму! Да! Рай мой! Сердце мое! Любовь, западня и мышеловка! Поджаренный шпиг и гусиные потроха! О ты, мое бесплатное приложение к «Синему журналу»!
– Чудак! Роднуся моя, – щебечет буфетчица. – Кто учил тебя говорить такие интересные вещи?
– Ирония, – отвечает Грин. – Она еще продолжает учить меня. Я плачу ей очень дорого за учение. У меня уже нет денег для уплаты за второе полугодие.
– Дятлик ты мой! Солнышко! Ты постой минутку на крылечке. Я не хочу, чтобы Маша видела тебя. У нее страшно длинный язык. Ровно через пять минут ты входи. Даешь слово?
– Два, три, четыре слова! Через пять минут! Слушаю-с!
Звезды распылались, как перекаленные угли. На часах тридцать пять двенадцатого. Последний поезд сегодня уходит в город через полчаса. Пора возвращаться домой, всюду всё одинаково однообразно, а вот эта звезда будет гореть и над Петербургом. Черт, забыл, как она называется! Если встать у ворот своего дома, то она придется как раз над куполом Троицкого собора. Домой! А название звезды легко определить по атласу неба.
Штраусы были удивлены, когда Грин заявил им, что уезжает. Булочник испугался за деньги, внесенные жильцом вперед за неделю, – не потребовал бы возвращения за недожитые три дня! Нет, этот странный человек ничего не требует. Он собрал свои вещи: две книги, карандаш, перья, дорожную чернильницу, маленькую фотографическую карточку, коробку с табаком, трубку. Он перемотал шарф на своей шее, рассовал по карманам вещи и произнес краткую речь перед собравшимся семейством Штраусов.
– Государственные дела зовут меня в столицу, – сказал Грин дюжине выпученных глаз. – Секретная работа, возложенная на меня, выполнена на три года ранее указанного выше срока. Умственное состояние населения Дудергофа признано мною удовлетворительным. Что касается немецкого засилия в данной местности, то Министерство Колбас, Сосисок и Внутренних Органов Пищеварения, а также Департамент Выпечки Сдобных Булок и немецких царских розанчиков дают мне дополнительные указания, а с ними и всё необходимое для сухопутного боя оружие. Примите мое искреннее отвращение к ларам и пенатам дома Гогенцоллернов. С уважением А. С. Грин.
Со шляпой, приподнятой над головой, прусским шагом прошествовал Грин через столовую Штраусов к выходу. Во избежание встречи с буфетчицей он дошел до вокзала кружным путем и через десять минут занимал место в вагоне последнего поезда. Народу было мало. Грин закрыл глаза, его одолевала дремота. Уснуть ему мешал сидевший напротив него человек, по виду мастеровой, – он вслух читал газету своей соседке. Грин сквозь дорожную дрему слушал:
– «… Прибывшие на место преступления чины сыскной полиции нашли ужасную картину: перед ними лежали три женщины, и все они были задушены. Внимательный осмотр комнаты не дал никаких результатов. Нашему сотруднику удалось на месте сфотографировать ужасное преступление, и читатель, взглянув на снимок, с ужасом содрогнется. За работу по розыску убийцы взялся наш знаменитый следопыт Филиппов. Подробности в завтрашнем номере».