Волшебник на гастролях
Шрифт:
Антон молчал. Он не хотел говорить майору о золотой и серебряной пластинках, найденных в сейфе.
– С МЧС у ФСБ хорошие отношения. Нужны будут серьезные доказательства, чтобы провести в их дочерних структурах обыски.
– Лысенко что-то отметил в блокноте.
– Не все так плохо, - вмешался Алексей.
– я приглашен завтра в РГГУ на церемонию открытия Дней Индийской Культуры в Москве, а там обещался быть Игорь Евгеньевич Левицкий, замглавы администрации президента. А они знакомы уже больше двадцати лет, вместе еще с питерских времен.
– При чем тут за главы администрации?
– удивился Антон.
–
– Точно-точно!
– оживился Лысенко.
– он же и язык знает и вообще большой любитель всего, связанного с этим, способствовал открытию храма индуистов в столице.
– Отлично, вот ему Антон и должен передать послание, где он все должен емко, но информативно расписать свои похождения. Главное - упирать на спешность момента.
– Придется вам, Антон, в двух экземплярах свои похождения описывать, - майор еще раз взглянул на часы и стал собираться.
– более подробно мне, а замглавы администрации - так, чтобы он вам поверил.
Когда за Лысенко захлопнулась дверь, засуетился и Алексей.
– Возьми ключ, Антон! На! Будь как дома. Только утром меня дождись.
– А ты?
– А у меня есть свой штаб, не волнуйся. Бюро. Контора. Мне всю ночь работать надо. Дела...
– Ты не рассказал майору про эти пластинки с текстом, - заметила Антонина, когда они остались одни.
– Я не знаю, имеет ли смысл об этом говорить, - сказал Антон, рисуя
сигаретой в воздухе причудливый узор.
– Понимаешь...
– продолжил он и глубоко задумался. Он встал, открыл дверцу холодильника и вытащил бутылку водки. Уверенными движениями, не пролив ни капли, смешал водку пополам с кока-колой, бросил льда в бокал, и с наслаждением выпил чудесный напиток, приносящий уверенность и покой.
– Я не хочу, чтобы нашему майору тоже ритуально оттяпали ногу.
Антонина отказалась от спиртного и просто налила себе в бокал кока-колы. Она смотрела на него очень внимательно и ждала продолжения.
Они сидели на ночной кухне и говорили, говорили,
говорили... Им обоим сейчас был особенно нужен не любовник, но
друг.
Наконец они долго-долго шли по коридору в спальню, роняя на пол
одежду, то прижимаясь друг к другу, то отстраняясь, чтобы получше
рассмотреть свое новое приобретение и убедиться, что все у него именно так, как хочется. Они не стеснялись любоваться и не боялись ласкать. Для них не было движений стыдных или неловких, им ничто не мешало и ничто не торопило их. Когда упругие молодые груди, освободившись от тесной материи, прижались к груди Антона, у него закружилась голова.
– Преграда времени пыталась развести наши дороги, - пробормотал он.
– но у нее ничего не получилось.
А когда он прижался к забинтованному плечу тезки, он почуствовал что-то непонятное. Антон ощутил горячий пульсирующий пятиугольник. Лернер даже не стал прислушиваться к своим ощущениям - он догадывался, что это может быть за пульсирующая в такт биению сердца штука.
"Так вот почему я не мог ни разу прочитать твои мысли" появилась разрушающая эти чудесные минуты мысль. Антон попытался успокоится. Он не стал анализировать, ничего специально не
придумывал, он просто любил девушку, находившуюся рядом. И они пробовали снова и снова, и это получалось совсем
"Кто же ты, тезка?" Лернер механически прижимал девушку к себе, а червячок подозрения не давал ему покоя.
Нелегко начался этот день для Антона. Как и обещал майор, он заехал в районе десяти утра к нему, но встретил там только его одного - Антонина исчезла в неизвестном направлении, когда Лернер еще спал, оставив вместо себя только пару листов бумаги на столе с изложением своих показаний.
– Как она не понимает, что в нынешней ситуации это смертельно опасно!
– возмущался майор.
– если за вами следили сразу по прибытию в Новосибирск, что им мешает делать это здесь?
– Я же ей не сторож, - пожимал плечами Антон.
На Лубянке Антону все же пришлось побывать; Лысенко передал его своему заму Лисицину, малому лет тридцати пяти, с ранними залысинами и несколько наивным взглядом. Он не стал брать у Лернера подписку о невыезде, а допросил его всего лишь в качестве свидетеля по делу об убийстве Чередника и перестрелке на железной дороге и трассе Барнаул-Новосибирск.
Похоже было, что или майор Лысенко действительно поверил Антону или Мальцев задействовал свои оставшиеся связи в конторе: в результате Антон остался при своих, на свободе и даже не под подозрением. Тем не менее Антон имел еще долгий разговор с майором под диктофон в его личном кабинете. Поэтому в квартиру, любезно предоставленной ему Алексеем, он вернулся после трех. Слежки за собой он не ощутил, а Антонина вовсю хозяйничала на кухне.
– Ты ушла сегодня неизвестно куда, - он приобнял ее.
– даже не оставила записки.
– У меня могут быть личные дела?
– как ни в чем не бывало заметила она.
– мне надо решать вопросы с работой, с банком, я кредит брала для покупки квартиры. А твоему майору я все изложила. Как, кстати у тебя там все проходило?
– Ну если я перед тобой стою, значит все не так уж плохо.
– Антон был поражен, что он не ощутил пульсирующей точки на плече у тезки. "Неужели мне вчера померещилось?"
– Ты пойдешь сегодня на эту... открытие Центра Индийской Культуры?
– Конечно! В моей ситуации или грудь в крестах, или неизвестно что, - Антон открыл шкаф.
– Тогда держи.
– Антонина протянула изящный узкий фиолетовый конверт, в котором находилось приглашение.
– в семь вечера.
Изложив на бумаге более-менее складно события связанные с медцентром "Одион" и взглянув на часы, Антон приступил к выбору скромного вечернего костюма. Честно говоря, выбор был крайне невелик - у Мальцева в шкафу висело всего два костюма: зеленоватый и черный.
Решение взять один из костюмов в аренду было согласовано по телефону с Алексеем, поэтому Антон с помощью тезки приступил к примерке, благо, Антон и Алексей были практически одной комплекции, поэтому проблем с примеркой костюма не возникло. Каждый из двух костюмов был по-своему неплох. Черный очень понравился Антонине, но с другой стороны, в зеленом облачении была какая-то романтическая загадочность, какой-то подспудный намек на отношение к индийской культуре и к востоку вообще натуры обладателя этого пиджака и этих брюк.