Волшебник земноморья

Ле Гуин Урсула К.

— Не надо, жена: господин Ястреб спасет его. Он уже здесь. Он спасет его.

Услышав плач матери и видя, с какой надеждой смотрит на него Печварри, Гед с ужасом думал, что ему придется разочаровать их. Но он все же не доверял своему чутью и решил, что ребенка удастся спасти, если остановить лихорадку.

— Я сделаю все, что могу, Печварри, — пообещал он.

Он принялся обливать мальчика холодной светлой дождевой водой, которую приносили прямо с улицы, и произнес заклинание, останавливающее лихорадку, но магия не возымела действия. И он вдруг с ужасом понял, что ребенок умрет у него на руках.

Забыв обо всем на свете, Гед призвал на помощь всю свою волшебную силу и послал своего духа за духом ребенка, с тем чтобы вернуть

его домой. Он назвал имя мальчика — Йос. Считая, что его внутренний слух уловил слабый ответ, он еще раз назвал имя мальчика. Он увидел, что ребенок быстро бежит где-то далеко впереди вниз по темному склону огромной горы. Не было слышно ни звука. Звезды за горой были какие-то странные, невиданные им ранее. Однако он знал созвездия по именам: Сноп, Дверь, Дерево. Это были звезды, которые не зажигаются и не бледнеют с наступлением дня. Он слишком далеко зашел следом за умирающим ребенком.

Он знал, что он один на темном склоне, но ему трудно было воротиться назад, невыносимо трудно.

Но все же Гед медленно повернулся и так же медленно выставил одну ногу, чтобы начать подъем, за ней с усилием подтянул вторую. Так он делал шаг за шагом, но каждый раз ему приходилось себя заставлять, и каждый новый шаг был тяжелее прежнего. Звезды стояли неподвижно. На сухом крутом склоне не чувствовалось ни малейшего дуновения ветра. И во всем этом огромном царстве тьмы двигался только он, только он один медленно взбирался вверх. Так он дошел до вершины горы и увидел на ней низкую стену из камней, а из-за стены на него смотрела Тень.

Тень не имела никакого обличья, ни человечьего, ни звериного. Она была бесформенная и почти неприметная. Она что-то нашептывала ему, и шепот этот, хотя и без слов, доходил до его сознания. Тень была на стороне живых, а он — на стороне мертвых. Выбор был один — либо спуститься вниз, в пустынные пространства и города мертвых, либо переступить через стену и снова вернуться к живым, где ждала его бестелесная злая нечисть.

Он высоко поднял свой волшебный посох. И это вернуло ему силу. Как только он изготовился перепрыгнуть через низкую стену и броситься на Тень, посох его неожиданно вспыхнул ослепительно белым пламенем, пронзившим надвигающуюся тьму. Он прыгнул, почувствовал, что падает, и больше уже ничего не видел.

Между тем Печварри, его жена и ведьма видели, как молодой волшебник вдруг прервал на полуслове заклинание и замер с ребенком на руках. Затем он, бережно положив на матрас маленького Йоса, поднялся и остался стоять неподвижно с посохом в руке. Он поднял посох, который вдруг загорелся белым пламенем, будто в руке был зажат громоотвод. Все предметы странным образом запрыгали и заплясали в тишине. Когда после вспышки к ним снова вернулось зрение, они увидели упавшего вниз лицом молодого человека, а возле него на матрасе лежал мертвый ребенок.

Печварри показалось, что волшебник тоже мертв. Его жена заплакала, а он растерянно смотрел на нее, не зная, что подумать. Но ведьма понаслышке кое-что знала о магах, знала о том, что может происходить с настоящими волшебниками, и поэтому позаботилась о том, чтобы с Гедом обошлись как с больным или человеком, находящимся в трансе, а не как с покойником. Несмотря на то, что он был холодным и безжизненным, его перенесли домой и оставили старуху присматривать, жив он или же уснул вечным сном.

Крошечный отак прятался в потолочной балке, как всегда, когда в доме был кто-то чужой. Он скрывался наверху, пока по стенам дома колотил дождь, огонь постепенно угасал, и медленно надвигалась ночь, которая вогнала в сон сидящую возле очага старуху. Затем зверек сполз вниз и подобрался к постели, на которой неподвижно лежал Гед. Он начал вылизывать ему руки и запястья сухим коричневым язычком, вылизывал долго и терпеливо.

Примостившись у головы Геда, он стал лизать висок, шрам на щеке, а затем осторожно облизал глаза. Мягкое прикосновение язычка пробудило Геда. Он проснулся, не понимая, где он находится и

что с ним произошло. И откуда этот бледный серый свет? То был свет встающей зари. Отак, как обычно, свернулся у его плеча и заснул.

Позднее, когда Гед вспоминал эту ночь, он понимал, что никто не трогал его, когда он лежал в беспамятстве, и никто не звал его — он просто был в забытьи. Повинуясь какому-то мудрому инстинкту, отак стал вылизывать раны своего друга, чтобы хоть чем-то утешить его, но в мудрости зверька Гед усматривал нечто родственное его собственной магической силе, что-то не менее глубокое, чем волшебство. И с этого времени он уверовал, что мудрость человека и состоит в том, чтобы никогда не отдаляться от живых существ, независимо от того, умеют они говорить или нет. В последующие годы он старался набраться этой мудрости. Не нарушая тишины, он внимательно изучал взгляд зверя, полет птицы или медленное движение дерева. Гед впервые совершил переход в другой мир и вернулся невредимым, что в сознательном состоянии сделать мог только волшебник, хотя такое путешествие было рискованным даже для великого мага. Но он вернулся, чтобы испытать горе и страх. Горе, постигшее его друга Печварри, и страх, поселившийся в его собственной душе. Теперь он понимал, почему Верховный Маг боялся отпустить его с Рока и что именно затемнило и закрыло тучами картину будущего, которую увидел Маг. Его ждал сам мрак, нечто, не имеющее имени, существо не из этого мира. Тень, которую он либо сам выпустил, либо сотворил в виде духа. Она ждала его все эти долгие годы у стены, отделяющей жизнь от смерти, и наконец нашла. И отныне она будет преследовать его, будет искать способ приблизиться к нему и отнять магическую силу, высосать из него жизнь и облачиться в его плоть.

Вскоре после этого ему приснился какой-то зверь, похожий на медведя, но без морды и головы. Он, казалось, тычется в стены дома в поисках двери. Такие сновидения не являлись ему с тех пор, как зажили раны, нанесенные ему нечистью. Он проснулся в холодном поту, шрамы у него на лице и на плече опухли и болели.

Потом настало тяжелое время. Стоило Геду увидеть Тень во сне или подумать о ней, как снова его охватывал леденящий ужас: здравый смысл и сила куда-то испарялись, и он становился растерянным и беспомощным. Он злился на себя за свою трусость, но от этого было не легче. Он искал какую-нибудь защиту, но взять ее было негде. Нечисть, безымянная и бесплотная, не была живым существом, но не была и духом — она не имела ничего, кроме того, чем он сам ее наделил, а темные силы неподвластны законам солнечного мира. Он твердо знал только одно: она была ниспослана ему судьбой и теперь, будучи его неотъемлемым спутником, непременно попытается навязать ему свою волю. Но поскольку у нее пока еще не было собственного обличья, он не знал, как, когда и в каком из воплощений она явится.

Использовав все свое умение, он возвел колдовские барьеры вокруг дома и вокруг острова, где жил. Крепость этих заколдованных стен приходилось все время поддерживать магией, и вскоре ему стало ясно, что он истратит на защитные стены все свои силы и не сможет быть полезным островитянам. И если вдруг с Пендора прилетит дракон, то он окажется между двумя врагами.

И снова ему приснился сон, но на этот раз во сне Тень была внутри дома, у двери, — она тянулась к нему сквозь мрак и шептала слова, которые он не мог разобрать. Он проснулся в страхе, навел волшебный свет и обшарил все углы в своем маленьком доме, но Тени нигде не было. Потом он подкинул немного дров на угли и просидел у очага остаток ночи, слушая, как перебирает осенний ветер солому на крыше и завывает в верхушках больших деревьев. Он сидел и думал. Былой гнев вспыхнул в его душе. Неужели он будет вот так сидеть сложа руки, загнанный в ловушку на этом островке, и бормотать какие-то охранительные заклинания. Но убежать из ловушки не так-то просто — это означает подорвать доверие жителей острова и оставить их без защиты на произвол дракона. Был только один путь.