Волшебник земноморья
Шрифт:
— И я не думаю. Мне кажется, что, когда я перестал бегать от нее и начал наступать, моя воля, направленная на Тень, определила ее форму и облик, хотя, как ни странно, именно это помешало ей отнять у меня магическую силу. Все мои действия эхом отзываются в ней. Это существо неотъемлемо от меня.
— В Осскиле она назвала твое имя и лишила тебя возможности использовать против нее волшебство. Так почему же она не сделала этого на Пясти?
— Не знаю. Быть может, минуты моей слабости дают ей силу говорить. Она разговаривает моим языком. А иначе как бы она узнала мое имя? Я ломал над этим, голову с тех пор, как уехал из Гонта, но ответа так и не
— Значит, ты должен остерегаться встречи с ней, когда она второй раз попадется тебе в виде гебета.
— Уверен, теперь она не посмеет. — Гед вытянул руки над догорающими углями, чтобы согреться, так как вдруг почувствовал озноб. — Она теперь как бы связана со мной одной веревочкой. И уже не может освободиться от меня для того, чтобы схватить кого-то другого, лишить его воли и жизни, как Скйорха. Теперь ей нужен только я. Если я снова дам слабину и попытаюсь уклониться от встречи и тем самым нарушу связь, она завладеет мной. И все же, когда я изо всех сил старался удержать ее, она превратилась в туман и ушла от меня… И так будет еще не раз, но при этом она не может совсем уйти, я все равно найду ее. Я связан с гнусной, жестокой тварью, и эта связь будет длиться вечно, если я не узнаю заветное слово, которое заставит ее подчиниться мне, не узнаю ее имени.
Подумав немного, Вик спросил:
— А есть ли вообще имена в темном царстве?
— Геншер, Верховный Маг, сказал, что нет. А мой учитель Огион считает иначе.
— «Споры магов конца не имеют», — процитировал Вик и грустно усмехнулся.
— Та, что служила Старым Силам на Осскиле, клялась, что Камень назовет мне имя Тени, но я не придал значения ее словам. Есть еще дракон — чтобы избавиться от меня, он предлагал выдать мне имя даром. Я тогда подумал, что там, где маги затевают споры, драконы могут оказаться мудрыми.
— Мудрыми, но недобрыми. А что это еще за дракон? Ты мне не рассказывал о том, что беседовал с драконом после того, как мы расстались.
Они еще долго говорили в эту ночь, постоянно возвращаясь к тому, что ждет Геда впереди. Но их переполняла радость встречи, так как их дружба была крепкой и надежной и поколебать ее не могли ни время, ни обстоятельства. Утром Гед проснулся под крышей друга, и, пока он лежал, отходя от сна, на душе у него было хорошо и спокойно, будто он наконец попал туда, где был огражден от зла и опасности. И воспоминание об этих мирных утренних грезах наяву не оставляло его весь день — он воспринял это не только как добрый знак, но как подарок. И ему казалось, что, покидая этот дом, он покидал последнюю тихую пристань, и, пока длился краткий сон, он был счастлив.
У Вика еще оставались дела, которые надо было закончить до его отъезда с Иффиша, и поэтому он ушел в деревни на острове вместе с парнем, который был у него в обучении. Гед остался с Арникой и ее братом Пингвином, он был на несколько лет старше Арники и почти ровесник Геда. Он выглядел совсем мальчишкой, и, очевидно, у него не было дара или, лучше сказать, наказания в виде магических способностей, и он никогда не плавал дальше Иффиша, Тока и Холма. Жизнь его была легкой и лишенной треволнений. Гед смотрел на него с изумлением и даже с завистью, а Пингвин, в свою очередь, с тем же чувством смотрел на Геда. Геду казалось странным, что человек, столь на него непохожий, которому, как и ему,
Молодые люди поначалу несколько робели, встречаясь друг с другом, зато Арника, будучи хозяйкой в доме, вскоре преодолела сковывающий ее почтительный страх перед Гедом. Он был очень внимателен к ней, и она засыпала его вопросами, так как Вик, по ее словам, никогда ничего ей не рассказывал. Два дня не покладая рук она пекла пшеничные лепешки для путешественников, упаковывала сухую рыбу, мясо и прочий провиант им в дорогу. Наконец Гед взмолился и упросил ее остановиться, сказав, что они не собираются плыть до Селидора без стоянки.
— А где Селидор?
— Очень далеко, в Западном Пределе. Там драконы такое же обычное явление, как мыши.
— Тогда, наверное, лучше всего тебе остаться на Востоке, все-таки у нас драконы размером с мышь. Вот мясо. Ты уверен, что этого хватит? Растолкуй мне, Ястреб, почему ты и мой брат, такие могущественные волшебники, которым стоит только махнуть рукой и что-то пробормотать, как все готово, почему вы испытываете голод? Когда приходит время ужина в море, почему бы вам не сказать: «Пирог с мясом» — и тогда же появится мясной пирог и вы его съедите?
— Мы, конечно, можем это сделать. Но нам не больно хочется есть, как говорится, собственные слова. «Пирог с мясом» всего лишь слово… Мы можем сделать его ароматным, аппетитным и даже сытным, но он так и останется словом. Оно обманет желудок и не прибавит сил голодному человеку.
— Значит, волшебники не повара, — сказал Пингвин. Он сидел напротив Геда у кухонной плиты и инкрустировал крышку для шкатулки из каких-то дорогих пород дерева. По профессии он был резчик по дереву, но, судя по всему, не слишком утруждал себя работой.
— Увы, к сожалению, повара не волшебники, — вздохнула Арника. Она стояла на коленях перед плитой и проверяла, достаточно ли прожарилась на кирпичах последняя порция лепешек. — Но я все-таки не понимаю, Ястреб, я видела, как мой брат и даже его ученик зажигали свет в темноте с помощью одного слова, и это был свет, освещающий дорогу.
— Вполне возможно. Свет — это сила, огромная сила, благодаря которой мы существуем, но она существует сама по себе не только, когда мы нуждаемся в ней. Солнечный и лунный свет — это время, а время — это свет. Солнечный свет, исчисляемый днями и годами, и есть жизнь. Там, где темно, жизнь призывает свет, назвав его по имени. И когда ты видишь, как волшебник выкликает какое-то имя или колдовством призывает какой-нибудь предмет, это, как правило, совсем не одно и то же. Вызвать того, кого здесь нет, назвав его истинное имя, — большое искусство, и нельзя им пользоваться по пустякам, например для того, чтобы утолить голод. Арника, смотри, твой дракоша украл лепешку.
Арника так заслушалась Геда, глядя на него во все глаза, что не заметила, как харреки удрал со своего теплого насеста на посудной полке над очагом и схватил пшеничную лепешку размером больше, чем он сам. Она положила своего чешуйчатого зверька на колени и стала скармливать ему крошки и кусочки лепешки, не переставая размышлять над тем, что ей говорил Гед.
— Значит, не надо просить, чтобы появился настоящий пирог с мясом, так как можно нарушить… забыла слово, мой брат постоянно его твердит…