Волшебное наследство

Ржезач Вацлав

— В этом ты, парень, не сомневайся, — сказал пан Пруба, кладя руки ему на плечи. — Придет час, и я пойду вместе с вами. Надеюсь, возьмете меня, ведь я свой человек.

И Яхим, тридцатилетний бородач, ответил, счастливо смеясь:

— Никогда вы чужим не были, хозяин. Всегда с нами заодно и никогда ничего против не говорили, даже когда были консулом. И вы опять им станете.

— Я твердо в это верю, Яхим. А в конце концов ты и сам консулом станешь. Управление городом должно быть в руках тех, кто его строил и для него работает. Такова правда, Яхим, и во имя ее мы победим.

Когда Яхим ушел в мастерскую, к отцу

подошел удрученный Гинек и потянул его за полу кафтана.

— Чего тебе, сынок? Почему над книгами не сидишь, почему вместе со всеми дела не делаешь, которое тебя кормить будет?

— Вит здесь.

Пан Пруба удивленно обернулся:

— Где же он?

— На чердаке. Я его там спрятал. Он к нам в сад забрался, еще до приезда рейтаров. И все это время, пока его искали, на чердаке сидел.

— А ну приведи-ка его ко мне.

Гинек вызвал Вита из его убежища.

— Скажи-ка, паренек, — сказал пан Пруба, когда Вит наконец вышел к нему, — как же так случилось, что тебя эти головорезы не нашли, хотя на чердак с лампой лазили?

— Погасил я им свечу, пан Гинек, — признался Вит.

Пан Пруба удивленно покачал головой:

— Погасил свечку? Что ты хочешь этим сказать? Задул ее, что ли? Но ведь свечка была в лампе.

Вит немного помялся, прежде чем ответил.

— Да нет, задуть я бы не смог. Тогда мне пришлось бы к ним близко подойти. Я захотел, чтобы она погасла, вот она и погасла.

Пан Пруба поглядел на мальчика сначала удивленно, а потом озабоченно. Не слишком ли велико испытание, которое выпало на долю Вита, потерявшего отца? Может, это отразилось на его рассудке?

— По всей видимости, ты хочешь сказать, — начал он с легкой улыбкой, желая испытать способность мальчика рассуждать, — что сбывается все, чего бы ты ни пожелал?

— Да, пан, — признался Вит, краснея.

Хотя мастеру Прубе и сделалось страшно за здоровье мальчика, он продолжал, улыбаясь еще более мягко:

— Но тогда, мальчуган, ты был бы волшебником.

Вит отрицательно замотал головой.

— Нет, пан, — горячо возразил он, — я не волшебник. Это все шапочка.

И Вит показал на свою шапочку.

— Вот эта шапочка? — удивился пан Пруба. — Дай-ка ее сюда.

Вит снял шапочку с головы, но, когда протягивал ее своему собеседнику, его на минуту охватило недоверие.

— А вы мне ее вернете? — спросил он.

Бывший консул громко и добродушно рассмеялся:

— Ну конечно, малыш! Это ведь твоя шапка, и никто не имеет права ее у тебя отобрать.

Держа шапочку в руках, мастер Пруба очень тщательно ее изучил. Вывернув наизнанку, он рассмотрел швы, которыми были соединены ее части. Его чуткие пальцы, так хорошо разбиравшиеся в разных сортах тканей, определили в ней фетр восточного происхождения.

— Это очень древняя вещь, — кончив обследование, заключил пан Пруба, возвращая мальчику шапочку. — Я бы сказал, что она прибыла к нам из каких-нибудь дальних стран — из Китая или из Татарии, а может, из империи Великого Могола — на голове какого-нибудь купца, что возили к нам ткани, ковры, коренья и драгоценные камни. И было это, наверное, давно — лет сто, а то и двести назад. Любопытно бы узнать, как она к вам попала. Скорее

всего, кто-то из тех купцов принес ее твоему прадеду, ведь ваша семья очень древняя, мальчик, и, насколько мне помнится, все были шапочниками. Хотел, верно, заказать новую по ее образцу. А потом, вероятно, пришлось спешно уехать, и шапка осталась у вас. Кто знает? В общем, осмотрел я ее очень тщательно и не обнаружил ничего, что бы могло объяснить ее особую силу. Шапка как шапка, только выглядит чудно и фетр весьма редкий. Время ее не тронуло, пыль пощадила, моль не побила. Волшебная шапка. М-да… Откуда у нее эта волшебная сила? А что мы вообще знаем о людях и вещах, пришедших с Востока? Для нас это неизвестный мир. Одна пословица говорит про свет с Востока, и речь здесь не столько о свете солнца, сколько о свете любви, который идет к нам оттуда. Там люди живут иначе, чем мы, сны видят другие и о другом думают, и мудрость их, и мастерство подчас совсем особой природы. А теперь вот что, паренек. Мог бы ты мне доказать, что твоя шапка и впрямь чудесная и делает все, что ты пожелаешь? Да и делает ли вообще? — немного помолчав, добавил он.

— Как же мне вам доказать? — смущенно спросил Вит. — Не знаю, чего и пожелать, опасности-то нет никакой.

Тронутый этой простотой и чистосердечием, мастер Пруба сам на какое-то время растерялся. Потом сказал:

— Послушай-ка, малыш, если шапка волшебная, она всегда должна делать свое дело, так мне, по крайней мере, кажется.

— Ох, нет, — взволнованно прервал его Вит. — Я уверен, что, попроси я чего плохое, она этого не выполнила бы, а я бы умер.

— Может, и так, — согласился пан Пруба, еще более растроганный честностью мальчика. — Да и я не советовал бы тебе испытывать ее таким способом. Но ты же можешь пожелать чего-нибудь невинное, не хорошее и не плохое. Ну, не знаю, придумай сам.

Пока галантерейщик говорил, Вит опять нахлобучил шапку. Мальчик был бы рад выполнить просьбу мастера уже потому, что его огорчало неверие пана Прубы в силу шапочки. Но он и правда не знал, какое бы желание загадать. Оглядевшись, Вит заприметил оловянный кубок, стоявший на другом конце большого стола, за которым они сидели.

— Пан Гинек, — спросил Вит, — а что в том кубке?

— Вода.

— Мне очень хочется пить, не позволите ли напиться из вашего кубка?

— Ну конечно, малыш, — с готовностью отозвался пан Пруба, берясь за кубок, чтобы передать его Виту.

— Нет, нет, — воскликнул Вит, — оставьте его там, где он стоит!

Хозяин дома послушался и удивленно взглянул на мальчика.

— Я очень устал, мне трудно подняться, но я еще слишком молод, чтобы просить об этом вас. Вот я и пожелаю, чтобы кубок сам пришел в мои руки.

Произнося эти слова, Вит пристально смотрел на кубок, виски ему сдавило так, как будто их сжимали чьи-то сильные пальцы. Старший Гинек и его сын, стоявший у двери, уставились на кубок, и по спинам их, словно от испуга, пробежал холодок.

Кубок дрогнул, шевельнулся, как будто его неосторожно задела невидимая рука, легонько приподнялся, вдруг оторвавшись от стола, словно по ветру, которого никто не почувствовал, поплыл в сторону Вита и скользнул в его раскрытую ладонь.