«Слаб человек и разуменьем слеп;Тяжел он для Удачи легкокрылой,Беспомощен пред Памятью унылойИ в тщетной жажде Радости нелеп!» —Так думал тот, кто сумерки судебВпервые озарил волшебной Силой,Что сразу вознесла Рассудок хилыйНад тусклой явью будничных потреб.Воображенье – вот сей дар желанный,Свет мысленный и истинный оплот,Лишь амарант его благоуханныйЧело страдальца тихо обовьет, —Его не сдуют бедствий
ураганы,Его и ветер скорби не сомнет.
«О Сумрак, предвечерья государь!..»
О Сумрак, предвечерья государь!Халиф на час, ты Тьмы ночной щедрее,Когда стираешь, над землею рея,Все преходящее. – О древний царь!Не так ли за грядой скалистой встарьМерцал залив, когда в ложбине хмуройКосматый бритт, покрытый волчьей шкурой,Устраивал себе ночлег? Дикарь,Что мог узреть он в меркнущем простореПред тем, как сном его глаза смежило? —То, что доныне видим мы вдали:Подкову темных гор, и это море,Прибой и звезды – все, что есть и былоОт сотворенья неба и земли.
«Смутясь от радости, я обернулся…»
Смутясь от радости, я обернулся,Чтоб поделиться – с кем, как не с тобой? —Но над твоей могильною плитой,Увы, давно безмолвный мрак сомкнулся.Любовь моя! Я словно бы очнулсяОт наваждения… Ужель я могЗабыть, хотя бы на ничтожный срок,Свою потерю? Как я обманулся?И так мне стало больно в этот миг,Как никогда еще – с той самой даты,Когда, у гроба стоя, я постиг,Неотвратимым холодом объятый,Что навсегда померк небесный ликИ годы мне не возместят утраты.
Внутреннее зрение
Блажен идущий, отвративший взорОт местности, чьи краски и чертыЗовут себя разглядывать в упор,Минующий прекрасные цветы.Ему иной желаннее простор:Пространство грезы, нежный зов мечты —Как бы мгновенно сотканный узорМеж блеском и затменьем красоты.Любовь и Мысль, незримые для глаз,Покинут нас – и с Музой в свой чередМы поспешим проститься в тот же час.Покуда ж вдохновение живет —Росу на песнопение прольетНебесный разум, заключенный в нас.
Далекому другу
О, не молчи! Или любовь – цветок?И холод отдаленья моегоУбил последний слабый лепестокПрекрасного цветения его?Я, словно странник, нищ и одинок.Прерви свой сон, как злое колдовство!Поверь, что счастья твоего залогЛишь в исполненье долга своего.Откликнись же! Пусть сердце-сиротаПечальней опустевшего гнезда,Засыпанного снегом средь нагихИ зябнущих шиповника ветвей, —Но тысячью признаний дорогихСомненья нестерпимые развей!
«Я отложил перо; мне шквальный ветер пел…»
Я отложил перо; мне шквальный ветер пелО бригах гибнущих, о буреломных чащах, —Полуночный псалом,
утраченный для спящихНевольников забот и повседневных дел.Помыслил я тогда: вот мой земной удел —Внимать мелодии, без меры и созвучий,Чтоб я ответствовал на вещий зов певучийИ страстным языком природы овладел.Немногим явственен надгробный стон такой,Звучащий набожно над горем и тоскойДавно минувших лет; но он как буря эта,Порывом яростным печаля сердце мне,О наступающей пророчит тишине,О легкой зыби волн в сиянии рассвета.
Отплытие
Как жаворонок, неба звонкий друг,Резвящийся в предутренней прохладе,Она в веселом праздничном нарядеЛетит… Куда же путь ее?.. На юг,На север ли – туда, где царство вьюг?Кому какое дело? Пусть в досадеКосится враг, она скользит по глади —И только брызги тучами вокруг.Пристанищем ей будет порт, лагуна?Кто знает… Как и в прошлые века,В груди моей тревога и тоска…Она ж, сияя радостно и юно,Летит вперед. Уже издалека,Я шлю тебе свое прости, о шхуна!
Водопад
Поутру рано или в час, когдаЗакат горит последним блеском светаИ в сумрак вечера вся даль одета,Взгляни, поэт задумчивый, тогдаНа водопад, где бурная вода,Как в логе лев, бушует. Нет предметаУжаснее! Дух страшный водометаВ венце из камня – кудри, бородаСтруят потоки – воссидит над урной,Скрывая днем свой облик. Он струитПо бархату лугов поток лазурный;Или, встречая на пути гранитОбрушенный, обломки гор, гремитИ пенится чрез них волною бурной.
«Ты все молчишь! Как быстро отцвела…»
Ты все молчишь! Как быстро отцвелаТвоя любовь, не выдержав дыханьяРазлуки, растоптав воспоминанья,Отвергла долг и дар свой отняла.Но в горький плен мой разум ты взяла,Тебе служить – иного нет желанья!И хоть сожгла ты прошлое дотла,Душа, как нищий, просит подаянья.Ответь! – Пусть сердце, пылкое тогда,Когда мы страстным предавались негам,Пустым, холодным стало навсегда, —Гнездо в лесу, засыпанное снегом,В глухом лесу, где замер каждый звук.Ответь, молю, не дли жестоких мук!
Троссекс
Тут горы встали в грозном торжестве,Тут храм для всех, достигших перевала,Чье место – в прошлом, осень миновала,И жизнь подобна вянущей траве,Еще недавно свежей. О, как мало,В искусственности наших модных зал,Мы ценим счастье жить средь гор и скал,Среди озер, чью гладь не осквернялоНичье дыханье. Трижды счастлив тот,Пред кем осина дрогнет золотая(В художествах октябрь – соперник мая).И гостья красногрудая вспорхнет,Задумчивую песню напевая,Баюкая состарившийся год.