Волшебный квартет
Шрифт:
— И правильно,— одобрил Конрад.— Ведь ты сражался за Господа.
Данкен приблизился к человеку с перебитым позвоночником, постоял над ним, затем медленно опустился на колени. Покалеченный оборотень оказался глубоким стариком: тонкие, как соломинки, руки и ноги, узловатые, со скрюченными пальцами; седые волосы, что завивались на шее в мелкие кудряшки, а спереди Прилипли к мокрому от пота лбу. Он был неимоверно худ — кожа да кости — и глядел на Данкена со страхом и ненавистью
— Скажи мне,— проговорил Данкен,— кто звал вас из темноты?
Старик оскалил желтоватые зубы, зарычал, потом сплюнул. Данкен протянул руку. Старик дернулся, разинул рот, запрокинул голову и закричал. На губах у него выступила белая пена; он кричал, стонал и слабо ерзал по земле в тщетных попытках уползти прочь.
Внезапно Данкена схватили за плечо и поставили на ноги.
— Пустите, милорд,— процедил Конрад, замахиваясь дубинкой.
Череп оборотня треснул от удара. Старик весь обмяк и затих.
— Зачем ты это сделал? — рассердился Данкен.— Я же велел тебе подождать!
— Со змеями не цацкаются,— пробормотал Конрад,— их убивают.
— Но я хотел спросить его...
— Вы спросили, и что он вам ответил?
— Он мог передумать.
— Ну нет,— покачал головой Конрад.— Он так испугался, что ничего не соображал от страха.
Пожалуй, так оно и было, подумал Данкен. Оборотень явно трусил. Как он кричал, как отчаянно рвался во тьму!..
— Пойдемте к костру, милорд,— сказал Конрад.— Мне надо посмотреть, что с Красоткой.
— Если бы не Мэг, мы бы остались с одним Дэниелом.
— Да, я видел.
— А что с Крошкой?
— Так, ерунда: разорванное ухо, несколько укусов.
Возвращаясь к костру, они заметили, что Эндрю подбросил в огонь сушняка. Некоторые языки пламени были столь высоки, что, казалось, доставали до неба.
Эндрю и Мэг молча глядели на костер. Конрад отправился осматривать Красотку, а Данкен подсел к огню.
— Мы многим тебе обязаны,— сказал он Мэг,— Ты спасла Красотку.
— У меня был огонь, а оборотни боятся огня. Говорите прямо, милорд! — ни с того ни с сего вдруг распалилась Мэг.— Вам, верно, интересно, с какой стати я решила помочь, да? Ну разумеется, ведьма — и на тебе, помогает людям! Так слушайте! Когда колдовство не причиняет особого вреда, я не имею ничего против и в свое время сама понаводила достаточно пустяковых чар. Но истинное, неприкрытое зло — не для меня. Оборотни исполнены зла, потому-то я не выношу их. Черное, отвратительное зло, которому даже не подберешь названия.
— Они явились сюда стаей,— проговорил Данкен.— Я и знать не знал, что оборотни бегают стаями. Что ж, зато теперь
— Как откуда? Со всей Британии.
— Ты слышала голос? Что он говорил? На каком языке?
Мэг обхватила себя руками за плечи и зябко поежилась.
— Слов я не разобрала,— призналась старуха,— но язык мне знаком. Он очень древний.
— Насколько?
— Не могу сказать, сэр. Сдается мне, на нем говорили задолго до появления людей, а они появились не сто и не двести лет назад.
— Первобытное зло,— проронил Данкен.— Голос первобытного зла.
— Не знаю, милорд.
Его так и подмывало спросить Мэг, откуда ей знаком этот язык, но он удержался от вопроса, решив не давить на и без того расстроенную ведьму. Вполне достаточно, что она отвечала до сих пор как будто вполне искренно.
— С Красоткой все в порядке,— объявил возвратившийся Конрад.— Немножко похромает и перестанет. Можно считать, нам здорово повезло.
Вокруг было тихо. Тела оборотней лежали на границе света и тени темными бесформенными кучами.
— Может, похороним их? — спросил Эндрю.
— Оборотней не хоронят,— возразил Конрад,— разве что вгоняют в сердце кол. К тому же у нас нет ни единой лопаты.
— Мы не будем их трогать,— сказал Данкен.— Пусть себе лежат.
Пламя костра подчеркивало белизну стен часовни. Данкен кинул взгляд на распахнутую настежь дверь. Свет проникал в глубь часовни, но не настолько далеко, чтобы достичь перевернутого распятия, и юноша был тому только рад.
— Я наверняка не сомкну глаз,— проговорил Эндрю.
— Не зарекайся,— буркнул Конрад.— И потом учти: впереди у нас тяжелый день. Ты уверен, что мы отыщем тропу?
— Уверенности во мне- никакой,— покачал головой Эндрю.— Сколько ни смотрю, ничего не могу узнать. Все какое-то чужое...
Он не договорил. Ночную тишину прорезал пронзительный вопль, донесшийся откуда-то сверху.
— Господи Боже! — воскликнул Эндрю.— Неужели опять? Ну сколько можно?
Вопль повторился. В нем слышались невыразимая тоска и всеобъемлющая печаль. Звук был из тех, от которых кровь стынет в жилах, а сердце уходит в пятки. Неожиданно из темноты раздался спокойный голос:
— Не бойтесь. Это всего лишь баныии Нэн.
Данкен резко обернулся. Когда на свет выступил невысокий человечек — худые ручки и ножки, огромные ути, на голове обвислый колпак,— он сразу узнал ночного гостя и слегка опешил: