Волшебный шкаф
Шрифт:
— Думали ли вы когда-нибудь о том, что мы воспринимаем мир не таким, какой он на самом деле, а таким, как видим мы его, и описывая мир, мы больше описываем состояние своей души, нежели его? — проговорил Пуффи, медленно спускаясь к ним вниз, как будто воздушный шар теряет тепло и опускается.
— К чему это ты? — сказала Лавли, но Дикарка не дала не докончить.
— Где сейчас находится Алиса? — резко сказала она. Пуффи внимательно посмотрел на Дикарку, ему, кажется, было все равно, что эта дамочка перебила теперь Лавелину, и даже было все равно, зачем им понадобилась Алиса. Потом он посмотрел на Лавелину, чтобы видно понять, интересует ли и ее тот же вопрос, и отвернулся, презрительно сделав уши острыми.
— Перед тобой, — ответил он, даже как-то обидевшись, что ему посмели задать
— Да, не меня, другую Алису нам нужно, другую, — пыталась докричаться до него Лавли.
— Цыц! — вдруг с оскалом произнесла Дикарка прямо перед лицом Лавелины. Девушка ошалела. Почему эта Дикарка обращается с ней так неуважительно? Она уже хотела задать трепку этой наглой девице, но тут заметила ее странное поведение. Дикарка расхаживала по этой поляне, где они сейчас были, и явно что-то искала.
— Что ты ищешь? — спросила Лавли.
— Алису, — ответила та и вдруг она своим острым взглядом что-то заметила, и резко побежала в лес. Уже через пару мгновений Дикарка стояла перед Лавелиной, держа за руку ту самую обезьяну, которая дралась утром с птицей.
— Вот она, — проговорила она победоносно.
— Это Алиса? — недоверчиво спросила она.
— Да, — ответила Дикарка, а потом подняла палец вверх, на орла. — А это Владимир.
Это был тот орел, с которым обезьяна утром дралась.
— Видно, их превратили в животных, — сказала Дикарка. — Нужно оборотное зелье. Джека нет… Ты умеешь готовить зелья, потому что я в этом деле профан?
Лавли кивнула головой. Она умела. Тогда они пошли в лабораторию. Но это было бесполезно, потому что, видно, Джек вчера трудился вчера над чем-то серьезным. Вся лаборатория была перерыта, все колбочки находились в сумбурном положении, непонятно было, что где, листки валялись на полу, книги были везде, и не понятно, где были нужные. Лавли бы могла сварить зелье, но не здесь. В общем, они решили, что проще найти Джека, чтобы он сам разобрался в своем бардаке и приготовил оборотное зелье, чем пытаться во всем этом разобраться. Тогда они взяли с собой Пуффи, Орла и Обезьяну, и всей дружной компанией пошли на поиски Джека. Оказывается, он зачем-то пошел к развалинам старого замка. Лавли понятия не имела, чей был этот замок, почему он там стоял, почему Джек туда пошел, и живет ли кто в нем, ей было все равно. Она, еще когда с горы увидела эти развалины, хотела пойти посмотреть на них, только вот почему-то так до них и не дошла.
Наверное, потому что считала это детским занятиям — пробираться на развалины замка, смотреть их, ждать ловушек и опасностей. Все это казалось ей таким ребячеством. И все же она была втайне рада, что попала сюда.
Теперь она все больше убеждалась, что Обезьяна и Орел, действительно, Алиса и Вова. Это точно были они. Обезьяна постоянно обижалась на орла и хотела с ним подраться, видно, они так и не помирились, поэтому Орел старался держаться подальше от Обезьяны, не упуская ее из вида. Кроме того, она видела их взгляды. Они явно были осознанные!.. Обезьяна словно говорила: «Вот посмотри на меня. Бедная я, бедная! Превратили в обезьяну. Меня! В ОБЕЗЬЯНУ! Такую красавицу как я, в глупую и некрасивую обезьяну. Это такое унижение и стыд! Ну, пожалуйста, пусть все это поскорее закончиться. К тому же, во всем виноват Вова! Если бы не он… Ну, я ему задам! Пусть только крылья потеряет!». Орел же все понимал, он не хотел ссориться с Обезьяной, к тому же его превратили в гордого Орла, а не в какую-ту Обезьяну, остается теперь только ждать и смириться со всеми неприятностями.
— Чей это замок? — спросила Лавелина.
Они проходили по темному каменному коридору. Он почти не был разрушен, но в нем скрывалась какая-то тайна. Возможно, за этой стеной находилась старая темница, куда скидывали заключенных, измученных людей, грязных преступников с чудовищно-изуродованными лицами. А, возможно, здесь была какая-нибудь потайная дверь. И открывалась она, например, если подвинуть ту подставку для свечки на тумбочке. А там… там, возможно, была какая-нибудь тайная лаборатория, как у Джека, какого-нибудь чокнутого ученого, искавшего философский камень или проводившего там свои грязные эксперименты
Но было и то, что гложило ее, независимо от мыслей и представлений, это чувство, которое возникало в этом замке — пустоты, замок был пустым, не живым, мертвым. Это ее пугало.
— А ты до сих пор не догадалась? — ухмыльнулась Дикарка. Она, как всегда, шла с высоко поднятой головой, от чего взгляд был еще более надменным. — Зайдем, например, в эту комнату. И все поймешь.
И они зашли в просторную комнату. Видно, что ее больше затронуло время, чем другие комнаты. Там висело множество портретов на стене, были кресла, шкафы с книгами, паутина и другая атрибутика. Но главное здесь были картины. Их очень серьезно попортило время.
Лавли подошла к стене и стала разглядывать картины. Нет, это не время. Тут, видно был пожар, хотя нет, не пожар, кто-то нарочно рушил здесь все. Картины были наполовину — оборванные, наполовину — обгорелые, висели на крючках не ровно, или вовсе валялись на полу. На них были изображены совершенно разные люди. Но в некоторых их Лавелина заметила сходство. На картинах, что стояли почти в конце, у многих людей были светлые волосы и выразительные светлые глаза. Почти самый последний портрет, относительно не испорченный, изображал какого-то мужчину. У него была седая борода, при этом волосы сияли золотым отливом, а глаза были лучезарно-голубые с золотым бликом, как показалось (хотя на самом деле, это был такой красивый узор на них). Почему-то, посмотрев на этот потрет, Лавелина уже почти не сомневалась в своих предположениях.
— Это его дед, — сказала Дикарка, увидев, как Лавелина рассматривает портрет.
«Да, это замок семьи Джека, а это его дед. И разве могли быть другие кандидаты на жительство в этом замке? В этом замке не мог жить кто-либо иной, кроме его предков, ведь это остров его семьи. Только почему это ко мне в голову пришло только сейчас? Это же было очевидно», — подумала Лавли.
А потом она увидела, как Пуффи уставился на другой потрет. Это был портрет матери Джека. Это была красивая величественная женщина. Конечно, ведь семья Джека была семьей богов, и все в ней были величественны. Она от кого-то слышала, что его дед был самым главным в пантеоне своих богов. «Интересно, почему боги вообще умирают? По идее, они должны быть бессмертными, но сам Джек говорил, что у каждого своя смерть. Может, они умирают от глубокой тысячелетней старости, или их убивают?». Пока Лавелина размышляя, она не заметила, что все это время, она каждые минуты три упоминает имя Джека раз по десять, если не больше. И, конечно, на этой стене она надеялась увидеть и портрет Джека, но его там не было. Тогда она еще раз посмотрела на портрет его матери, и ей стало завидно. Слишком она была прекрасная.
— Ты тоже находишь общие черты? — промурлыкал Пуффи, прищурив глаза.
— С Джеком? — повторила она еще раз его имя.
— С тобой, — ответил кот.
— Со мной? — удивилась Лавли, улыбаясь. До этого она даже и не думала об этом, но теперь, взглянув еще раз на портрет краешком глаза, она заметила, что мама Джека чем-то похожа на саму Лавелину. Но разум этого понять не мог. — Нет, она слишком красивая, чтобы быть похожей на меня.
Пуффи посмотрел на Лавелину. На самом деле, Пуффи искренне не понимал, почему Лавли так говорит. Для него «красота» было нечто другое, чем для Лавли. На самом деле, он даже, смотря на Алису, лишь едва замечал в ее лице изменения, для него это была та же Алиса, только немножко изменившаяся, и он не понимал, в чем именно. Для него, думается, была не так важна внешность, он видел нечто другое, чем люди. И он заметил, что мама Джека и Лавелина (Алиса, как он ее называл) были очень похожи, просто до жути похожи, хотя чем-то и отличались.