Волшебный шкаф

Ива Кристина

— Превратило тебя в то, кем ты был первоначально — в камень, — ответил Джек. — Это зелье равновесия. Все должно вернуться к первоистоку.

— А, то есть ты опять за свое, что никто не может жить вечно, если есть жизнь, есть смерть и тэ дэ и тэ пэ… А тебя бы во что превратило это зелье? — усмехнулся Стоун.

— На меня бы оно не сработало, — ответил он. — Оно только для таких, как ты, для богов.

— А, как продуманно! — сказал Стоун. — Хотя и показывает темную сторону твоей души: ты никогда не любил бедных богов, презирал их. Это жестоко, ты не находишь?!

—

Отпусти, Лавли, — сказал Джек. — Я сделал то, о чем ты просил.

— Эй, нет, — сказал Стоун. — Ты выбросил зелье, но это всего одна склянка. Кто знает, сколько их у тебя?

— Всего одно. Мало слишком компонентов, — произнес Джек. У него было очень напряженное лицо во время всего разговора. Он знал, к чему все это приведет. В нем не было страха, отчаяния. Наоборот, выражение лица было спокойно-напряженным.

— Хм, это так, — сказал колдун. — Я уверен, что ты не обманываешь. Но ты ведь можешь приготовить это зелье в любое другое время. Шантажировать меня им, или пытаться меня убить. А мне это, ой, как не нравится.

— Нет. Не буду. Клянусь.

— Ну, возможно ты, который сейчас и сдержит слово, но, кто знает, кем ты станешь потом. Вдруг однажды ты решишь, что я уж слишком ужасный враг, и что это единственный способ меня победить, единственный шанс для всех миров избавиться от меня. Или сам вдруг станешь человеком, который не держит слово. Это слишком уж…

— Скажи сразу, — перебил его Джек. — Ты дашь ее жизнь в обмен на мою!

— Да, — прошептал Стоун. И этот шепот как эхо прозвучал у Лавли в ушах.

— Нет! — закричала Лавли. — Не соглашайся.

— Кукла, помолчи, когда разговаривают взрослые люди, — сказал Стоун и сжал ей горло так, что Лавли не могла дышать. — Так ты согласен на сделку?

Джек слегка опустил глаза, а потом поднял их на Лавли. «Нет, нет», — умоляла она взглядом.

— Да, — быстро ответил Джек.

— Отлично, — улыбнулся своими серыми, как у мертвеца, губами, а потом тотчас же схватил Лавли и отшвырнул ее в сторону к Джеку.

Джек тут же бросился к ней.

— Ты в порядке? — прошептал он, поднимая ее. Дрожащий его взгляд пересекся с истерзанным взглядом Лавли.

— Зачем? — прошептала она, чуть не плача. — Зачем?

— Потому что я люблю тебя, — ответил он и потянулся к ней. Лавли потянулась к нему. И они соединились в поцелуе… прощальном.

…А у меня все лицо в грязи и соленых слезах, волосы спутанные. Я вдруг почувствовала себя самым ничтожным человеком на свете. Если бы не я, Женька бы не сбежал, и его не поймали, если бы не я, у Джека получилось бы убить колдуна, если бы не я, ничего бы не было. И он мог бы жить счастливо и дальше. Но я все испортила. Я понимала, что недостойна этого парня, и никогда не была достойна, и что я люблю его… люблю… Но что дальше? Я и тогда задала этот вопрос. А теперь, теперь он уйдет навсегда. Навсегда. Единственный человек на свете, который любил меня, был рядом со мной, несмотря ни на что, которого я отвергала, которого я посылала ко всем чертям. Ну, почему должен уходить он, а не я? И почему я опять не могу ничего сделать?

—

Не уходи. Я ведь… — прошептала я, даже из закрытых глаз лились эти никчемные слезы. — Люблю тебя. Уж, лучше я, а не ты.

— Ну, да, ну, да, — услышала я этот противный голос. — Любовная драма. Я понимаю. Могу и подождать.

— Мне пора, — прошептал Джек, он последний раз провел своей рукой по моей щеке, вытерев слезу, и поцеловал в лоб. Потом он встал на ноги. Я все еще сидела на коленах и наблюдала, как он идет к своей смерти, к этому чертову колдуну.

— Он сделает тебя злым! — вскричала я. — Там в книге было такое пророчество. Он захочет сделать из тебя себя!

Джек остановился.

— Ему это не под силу, — сказал он.

— Да, да, — подтвердил Стоун. — А то бы такой хороший парень давно бы делал гадости в каком-нибудь другом мирке, вроде твоего. Я просто его убью.

— Но он же твой сын! — вскричала Лавли.

— Поэтому я убью его не так жестоко, как убил бы, например, тебя, — радостно ответил Стоун.

Джек остановился возле колдуна и обернулся к Лавли. Он помахал рукой, земля будто бы ушла из-под ее ног, Джек со Стоуном стали отдаляться. И вот Лавли уже сидит перед лабиринтом. Рядом с ней Дикарка и Женька.

— Где Джек? — сказала она.

Лавли лишь посмотрела на нее своими покрасневшими и измученными от слез глазами, Дикарка все поняла.

— Значит, переговоры ни к чему не привели! — воскликнула она. — Так я и знала. Женька, иди домой.

— Я могу помочь, — сказал он.

— Уже помог! — вскричала Дикарка. Тогда, наверное, впервые за столько времени Лавли увидела в Дикарке не самодовольную кошечку, а разъяренного зверя. Женька вздрогнул и убежал. — А ты, плакса, давай вставай. Нам нужно помочь Джеку.

Лавли медленно встала, с надеждой глядя на Дикарку.

— Как? — сказала она. — Он совершил сделку: моя жизнь в обмен на его.

— Плевать! — воскликнула Дикарка. — Он, конечно, не может не отдать свою жизнь, но мы-то можем вырвать его у колдуна. И тогда Джек как бы исполнит свое обещание. Он же не отвечает за действия других людей. Он бы отдал жизнь, если бы не мы.

— Но мы ведь его не найдем. Лабиринт запечатан магией. Нет входа. А распечатывать долго. К тому времени Джек будет уже мертв.

— Как я люблю говорить, — сказала Дикарка, ударила ногой в землю, и огонь со льдом проделали гигантскую дыру в стенках лабиринта метров на двадцать. — Против лома нет приема. А твоя звездочка укажет путь к Джеку.

Искорка полетела вперед, а обе девушки рванули за ней, снося все на своем пути.

Джек и Стоун медленно шли по лабиринту.

— А ведь эта Лавелина, — сказал Стоун. — Такая странная, да? Я бы сказал: глуповатая. У нее есть звезда. И она бы могла сотни раз пожелать освободиться или хотя бы, чтоб ты не умирал. Нет же, слезы, рыдания, страдания — и никаких действий. Ты ведь изучал психологию? Как называется ее болезнь бездействия?