Волшебный туман
Шрифт:
— Ты можешь или убить меня, или выйти за меня замуж, — заявил он.
Его предложение, как удар, обрушилось на нее, и она отшатнулась.
—Нет!
Он наклонился и начал вылавливать гвозди из корыта.
— Нет какому варианту?
— Обоим. Я никогда хладнокровно не убью вас и никогда не выйду замуж за англичанина.
— Меня устраивает первое, но ты должна объяснить второе. Почему ты не выйдешь замуж за меня?
Она безудержно начала краснеть.
— Я никогда не выйду замуж за человека, чьей целью является
В его глазах сверкнул опасный огонь, но он исчез так быстро, что она затруднилась бы определить, что это было.
— За какого же человека ты можешь, в таком случае, выйти замуж? — спросил Хокинс.
Прислонившись к каменной стене кузницы, она закрыла глаза.
Благородный испанец, темный и прекрасный, как песнь в ночи. Человек, который хранит веру в своем сердце. Человек, который вознес ее на пьедестал и поклонялся ей. Человек, который разделил с ней желание освободить ее народ.
Кэтлин открыла глаза. Хокинс смотрел на нее с такой тоской, что у нее сжалось сердце.
— О, Боже, — простонал он.
— А что теперь, мистер Хокинс?
— Я заложил бы свою душу за то, чтобы быть тем человеком, воспоминание о котором придает твоему лицу такое выражение, Кэтлин Макбрайд.
— Это слишком высокая цена, мистер Хокинс.
— Но, тем не менее, это бесполезно. Ты околдована каким-то героем, с которым не сможет соперничать ни один смертный. Мужчины, о котором ты мечтаешь, не существует.
«Существует, — подумала она с тоской. — Он существует».
— Давайте вернемся к работе, мистер Хокинс, — с этими словами она вышла из кузницы.
Не надо было так беспокоиться о его умении обращаться с лошадью. Горячая подкова легла на копыто. Поднялось маленькое облачко голубого дыма, не причинив лошади ни боли, ни беспокойства. Хокинс прибил подкову несколькими быстрыми, уверенными ударами, затем охладил ее водой.
Несколько минут спустя она уже вела жеребца через двор.
— Собираюсь прокатиться, — сказала Кэтлин.
— Разреши мне поехать с тобой.
Ах, ей так хотелось бы этого. Им было так хорошо вместе. Такая неподходящая пара враги, ведущие беседу как старые друзья.
— Нет, — заставила она себя сказать.
— Я не попытаюсь убежать.
— Вас связывает только слово. А слово англичанина не крепче пены морской, — схватившись за гриву жеребца, она взлетела в седло. Хокинс ласково посмотрел на ее голые ноги и босые ступни.
— Ты уверена, что не замерзнешь?
— Не беспокойтесь обо мне, мистер Хокинс.
— Дорогу! — закричал голос у ворот. Дети, игравшие во дворе, моментально очистили путь.
Восседая, подобно королю, на тележке с морскими водорослями, которую тащил Курран Хили, Том Генди въехал
— Снова подковали коня, да? — спросил он. Удивленная, Кэтлин сказала:
— Ты весь день провел на взморье. Откуда ты знаешь?
— Эльф сообщил мне об этом. — Том прикоснулся к шляпе в знак приветствия, и тележка прокатила мимо, оставляя на своем пути специфический запах водорослей.
Хокинс почесал голову.
— Откуда он знает?
— Я научилась не задавать лишних вопросов Тому Генди.
Даже прогулка верхом не помогла Кэтлин избавиться от воспоминаний о жарких прикосновениях англичанина, музыкальном тембре его голоса и тайнах, которые прятались в его глазах.
— Умираю! Я умираю! Спаси меня, Иисусе!
Встревоженная жалостными воплями, Кэтлин поспешно пересекла зал, проходя мимо столпившихся молчаливых мужчин и громко плачущих и молящихся в отчаянии женщин. За залом располагались кабинеты и комнаты. Она вошла в одну из них, освещенную масляной лампой и наполненную неприятным запахом дыма от торфа, тлеющего на жаровне.
В середине комнаты на соломенном тюфяке виднелась маленькая фигурка, корчившаяся от сильной боли.
— Боже, я умираю! Какие ужасные спазмы в желудке!
Кэтлин опустилась возле Тома на колени. Вид его покрасневшего лица и потускневших глаз наполнил ее ужасом и жалостью.
— Том? Это я, Кэтлин. Курран сказал, что тебе стало плохо после того, как ты съел водорослей.
— Я ужасно болен, — его голова металась на лучшей подушке ее отца, набитой пером чаек. — Умираю я, моя красавица. Все кишки переворачиваются. Спаси меня, святая Димфа!
Сквозь слезы Кэтлин, как в тумане, увидела Эйлин Бреслин, стоявшую на коленях по другую сторону соломенного тюфяка.
— Пожалуйста, Том, — Эйлин протянула чашку. — Выпей настой александрийского листа.
— Я не притронусь к нему, женщина! Ты добавила туда слабительное?
— Только капельку, — обхаживала его Эйлин, — для придания питью силы.
— Боже, дайте мне умереть спокойно! — Он уткнул лицо в подушку и этим вызвал новый приступ боли. — Да, кишки переворачиваются в желудке, и меня уже не спасти. Скоро моя бедная пропащая душа окажется на том свете.
— Уверен, что эльфы примут его за своего, — скорбно сказал Рори, входя в комнату.
Ужасные крики Тома разносились по всему Клонмуру, отдаваясь эхом в каменных коридорах. Вскоре уже все обитатели замка собрались в комнате больного и зале.
— Умираю! — снова и снова кричал Том. — Я умираю, а здесь нет даже священника, который бы отправил на вечный покой мою душу. Я буду проклят. Меня отправят навечно в ад!
— А это решит всемогущий Бог, — уверила его Эйлин.
— Том, нет, — уговаривала его Кэтлин. Опустошительная беспомощность овладела ею. Болезнь была врагом, которого она не могла победить молниеносными набегами. — Тебе плохо, но ты поправишься.