Волшебный витраж
Шрифт:
Эйдан ответил мысленно, не словами: «Хочу, чтобы мне ничего не угрожало. За мной вечно кто-нибудь гонится».
Голос, похоже, взвесил его ответ. А потом сказал:
И ты, и другие уже многое сделали, но если хочешь обезопасить себя, выброси бумажник, который лежит у тебя в кармане.
Эйдану стало страшно, и он спросил: «Почему?»
Потому что он наведет их на твой след, росточек. Деньги из ниоткуда не доводят до добра.
Это было так похоже на бабушкины афоризмы, что Эйдан тут же поверил. И мысленно произнес:
Неужели тебе больше ничего не нужно? Разве нет у тебя честолюбивых устремлений?
Ну, подумал Эйдан, хочется, конечно, стать футбольной звездой – вот Джимми Сток точно станет. Но тут ему внезапно стало понятно, каковы его истинные устремления. «Я хочу стать мудрым, как бабушка и Эндрю, хочу, чтобы у меня была своя область попечения, хочу и дальше узнавать побольше всего удивительного и писать об этом книги, хочу волшебством исправлять то, что иначе не исправишь, и… и заниматься всем остальным, для чего нужно волшебство, и… и…»
Голос его перебил. В нем слышалась улыбка.
Хорошо. Весьма достойная цель. Для тебя лучше и быть не может. Рассчитывай на мою помощь.
Птичий щебет и запах листьев отступили на задний план, и Эйдан снова очутился в сарайчике, вместе со всеми остальными. Шон с набитым ртом показывал своим багетом на какой-то резной мотив на стене, а Гройль смотрел, куда он показывает, согнувшись в три погибели. Эйдан заморгал: было непонятно, как Гройль умудрился сюда втиснуться. По другую сторону стоял Таркин, приложив руки к глазам наподобие бинокля, и глядел на окно в крыше.
– Все лица не разобрать, – сказал Таркин, – но вон там Уолли и Рози и, кажется, еще и Ронни Сток, да-да, он самый. По моим прикидкам, там полдеревни.
Дверь заслонил силуэт в шляпе.
– Шон, – произнес мистер Сток, – что за дела, почему моя косилка на улице? Немедленно поставь под крышу. Дождь собирается.
– Да, мистер Сток. Простите, мистер Сток. – И Шон метнулся наружу, продолжая жевать.
Эйдан огляделся – где же Гройль? Гройль присел в уголке, снова сделавшись твердым и тяжелым. Он явно не хотел попадаться на глаза мистеру Стоку. «Надо же, ну просто вылитый мешок цемента из тех, которые Шон зарыл на грядке со спаржей!» – поразился Эйдан. И двинулся к Гройлю, вытаскивая на ходу бумажник из кармана.
– Можно, я отдам его тебе на хранение? – спросил он.
Гройль протянул неожиданно маленькую, но плотную руку и взял бумажник.
– Куда мне его положить? – обеспокоенно нахмурился он.
– В карман. Положи в карман и застегни на молнию, – сказал Эйдан.
Гройль улыбнулся – словно треснул бумажный пакет.
– А! Да! – воскликнул он. – Мол-ни-и!
Тут Эйдан вспомнил, как сильно проголодался. Миссис Сток сказала через десять минут и никуда не уходить. Эйдан проскользнул мимо мистера Стока и пустился бежать.
– Что-то не заладилось? – спросил мистер Сток Таркина, когда Эйдан скрылся из виду. – Мне тут показалось… Подсобить не требуется?
– Пока нет. Сам разобрался, – ответил Таркин. – Должен тебя предупредить, Стокки, по Эйдану у нас с этой минуты объявляется полная боевая готовность, такие дела.
Глядя на Шона, который
– Ну ладно. А по мне, на самом деле метят в профессора.
– Поправь настройки: метят в них обоих, – отозвался Таркин. – По-моему, дело пахнет жареным.
Тут Шон с косилкой ввалились в сарайчик. За спиной у Шона ударили первые капли ливня. Таркин покривился и рысцой припустил к машине с костылем наперевес, совершенно позабыв, что у него только одна нога.
Глава двенадцатая
Весь день и весь вечер лило как из ведра. Эйдан уныло сидел с Рольфом в темной холодной гостиной, в очередной раз жалел, что Эндрю не удосужился купить телевизор, и не понимал, чем заняться, раз телевизора нет. Поболтался по комнате, поискал что-нибудь интересное. Так и вышло, что он нашел два конверта от Стейси – миссис Сток хитроумно запрятала их в стопку нот на пианино.
Один был адресован Эндрю. Стейси написала на нем: «Эндрю, пергамента пока нет, зато я нашла вот это. Пожалуйста, прочитайте письма и заметки, которые я положила у вас в кабинете. По-моему, это важно. С».
А другой, к вящей радости Эйдана, оказался для него, и был он большой и пухлый. На нем почерком Стейси значилось: «Эйдан, все это было на дне той коробки. Жалко, что ты не дождался. Приятного тебе чтения. С».
Когда Эйдан открыл конверт, внутри оказалась пачка старых комиксов, и каждый был помечен черными чернилами, аккуратно, как в прописях: «Собственность Эндрю Брендона Хоупа. Не выбрасывать!»
– Ух ты, круто! – восхитился Эйдан.
Он устроился на самом лучшем диване вместе с Рольфом, всеми подушками и комиксами, включил торшер и понял: вечер удался.
Эндрю приехал только через несколько часов, усталый, раздосадованный и мокрый до нитки – ему пришлось долго стоять на разных перронах в ожидании поездов. Первым делом он отправился в кухню сварить себе нормального кофе. Послевкусие от кофе миссис Аркрайт преследовало его до сих пор, и это было ужасно. Когда Эндрю ставил чайник, на глаза ему попалось мокрое письмо посреди кухонного стола – оно было адресовано самому Эндрю и надписано витиеватым величественным почерком. Ага, вот чем можно перебить вкус Лондона, решил Эндрю.
Письмо совсем размокло, и не прочитаешь. Эндрю сел за стол с чашкой кофе, немного подумал, а потом повел себя примерно так, как тогда, когда вытаскивал застрявшую машину. Он прикоснулся к мокрому конверту кончиками пальцев и снова вспомнил об Эйнштейне, о времени, о времени прошедшем, о той минуте, когда это письмо только-только написали, когда оно было сухое и хрустящее… И предложил письму вернуться к прежнему состоянию.
Письмо повиновалось. Секунду спустя на столе лежал большой дорогой конверт, новенький и совершенно сухой, – и Эндрю без труда вскрыл его черенком кофейной ложечки. И вытащил письмо. Оно было написано тем же витиеватым величественным почерком.