Воля богов!

Свердлов Леонид

Так что помните эту историю. А если когда-нибудь в разгаре веселья среди гостей вдруг увидите кентавров, то вы им ни за что не наливайте. И сами больше не пейте, чтоб их в искушение не вводить. Так и запомните: увидел кентавра - больше не пей!"

Нестор замолчал. Молчали и герои, задумавшись над этой грустной и поучительной историей.

Приключения разведчиков

Получив от Париса сундук с золотом, Антимах решил отвезти его в свой загородный дом.

Выехав утром из города, он уже преодолел половину пути, когда его вдруг окликнули по-гречески. В военное время уже одно это было неприятно, но когда, обернувшись, Антимах узнал приближающегося на колеснице Одиссея, ему сделалось совсем скверно. У троянцев в то время уже распространилось

суеверие, что встретить грека с утра, имея при себе сундук золота - к большим неприятностям. А Антимаху, совсем недавно призывавшему убить Одиссея, встреча с царём Итаки сулила не просто неприятности, а несла серьёзную угрозу жизни и, как минимум, здоровью.

Исходя из этих соображений, троянец пренебрёг обычаями вежливости и вместо того, чтобы подъехать к Одиссею, поздороваться и узнать, что ему нужно, стегнул коней и помчался прочь.

Одиссей тоже узнал Антимаха и, совершенно забыв цель своей поездки, погнался за троянцем, за которым, как считал царь Итаки, числился кое-какой должок.

Шансы участников погони были примерно равны: Одиссей лучше умел управлять колесницей и не вёз никакого груза, но троянские кони были лучше греческих, к тому же Антимах лучше знал местность. Несколько раз ему удалось довольно ловко ускользнуть, резко сворачивая на незаметные тропинки, так что Одиссею приходилось возвращаться и искать его. Но эти хитрости позволяли только затянуть погоню, но не уйти от неё. Расстояние между колесницами сокращалось, и Антимах всё лучше осознавал, что его жизни вот-вот придёт бесславный конец. Оставалось только одно: сбросить с колесницы лишний груз, и Антимах спихнул на дорогу сундук.

Это помогло: ставшая легче колесница быстро рванулась вперёд, а Одиссей остановил коней и, соскочив к сундуку, занялся его исследованием. Антимах был спасён, уже через несколько секунд он скрылся за поворотом, и больше не слышал стук копыт за спиной. Убедившись, что опасность миновала, он дал коням замедлить ход и призадумался.

Антимах был человек не жадный и склонный к философии. Он не жалел потерянное золото, понимая, что это была не такая уж высокая плата за жизнь, он даже был доволен собой и своим мудрым решением избавиться от сундука. Выходит, что золото спасло его от опасности, но с другой стороны, если бы не это золото, то и опасности не было бы. Если бы он не взял его у Париса, то не стал бы так выступать перед Приамом и не разозлил бы Одиссея, да и не пришлось бы ему сейчас кататься одному по ныне ставшей опасной местности, и спасаться бы тоже не пришлось. Так за рассуждениями о том, было это золото для него злом или благом, стоило его брать или нет, Антимах добрался до дома. К однозначному ответу на свои вопросы он так и не пришёл.

Одиссей же в это время вовсе не философствовал, однозначно посчитав найденный на дороге сундук добрым подарком судьбы. Царь Итаки сразу забыл и свою обиду на Антимаха, и изначальную цель поездки. Вообще-то Агамемнон послал его на разведку: Одиссей должен был найти, где в окрестностях лагеря можно добыть зерна для снабжения войска.

Теперь было не до этого. Одиссей вернулся к греческому лагерю, остановился, немного не доехав, и, выкопав мечом ямку, зарыл свой трофей.

Было уже поздно, чтобы вновь отправляться на разведку, да и дождь начинался, поэтому Одиссей пошёл в свою палатку, так и не выполнив задание Агамемнона.

В этот же день пошёл на разведку и Ахилл. Чтобы добыть мяса для войска, он направился к горе Ида, где паслись окрестные стада, и, засев у дороги, стал подстерегать проходивших мимо пастухов.

Первый встреченный им пастух категорически отказался уступать Ахиллу своё стадо и даже попытался сопротивляться - время было военное, так что у пастуха на всякий случай был при себе меч, но это ему не помогло. Хотя он и дрался со всей возможной страстью и даже пару раз рубанул по противнику, никакого ущерба неуязвимому герою он не нанёс. Ахилл же был расположен благодушно и убивать отважного пастуха не стал. Он просто схватил его за уши, раскачал и кубарем спустил вниз по склону. Возвращаться

смельчак не стал. Поняв, что с Ахиллом ему всё равно не справиться, пастух поднялся на ноги и во все лопатки побежал прочь. Ахилл проводил его смехом, свистом и обидными выкриками.

Вскоре на дороге показалась следующая жертва. Стадо, шедшее навстречу Ахиллу, выглядело на удивление дисциплинированным. Животные шли не толпой, а ровными рядами, многие даже попадали в ногу. Пастух, шествовавший впереди, выглядел как предводитель войска. Когда выскочивший ему навстречу Ахилл велел отдать стадо, пастух-предводитель смерил его презрительным взглядом и буркнул сквозь зубы: "Ваше требование я рассматриваю как неуместную шутку".

Этот надменный тон и презрительный взгляд бесстрашного пастуха сразу вывел Ахилла из себя. "Шутка!
– заорал он.
– Я по-твоему похож на клоуна?" Ахилл со всего размаха всадил в наглеца своё чудесное олимпийское копьё, от которого не было спасения. Однако щит, неизвестно откуда появившийся в руке пастуха, был тоже явно не на базаре с рук куплен. Копьё соскользнуло по нему, даже не оставив царапины. И тут же в Ахилла полетело ответное копьё. Вреда неуязвимому герою оно, конечно, не нанесло, но удар был настолько силён, что сбил Ахилла с ног.

"Ах вот ты как!" - закричал взбешённый герой, встал на ноги и, схватив копьё обеими руками, отскочил назад, чтобы поразить противника с разбегу. Он уже сделал первый шаг, как вдруг его остановил знакомый голос: "Ахилл! Нет!"

Между Ахиллом и пастухом, расставив руки в стороны, неизвестно откуда появилась Фетида. Лицо её было гневно и перепугано.

"Не смей! Немедленно извинись!" - приказала она и, обернувшись к пастуху, заискивающе залепетала: "Ах, не сердитесь на него, Аполлон Зевсович. Это он по молодости, по незнанию. Он вас обидеть не хотел, это случайно вышло".

– - Сын твой?
– сверху вниз глядя на Фетиду, спросил Аполлон.

– - Да, Аполлон Зевсович, - глупо улыбаясь, ответила та.
– Сыночек мой Ахилл. Правда, славный мальчик?

– - Сыночек!
– передразнил её бог.
– Детей пороть надо. Хоть иногда.

Сказав это, он отвернулся от застывшей в поклоне Фетиды, задрал нос и прошествовал мимо Ахилла, небрежно зацепив его плечом.

Фетида подняла голову и уже без всякой улыбки злобно посмотрела на сына.

– - Что же это ты, оболтус, вытворяешь?!
– сквозь зубы прошипела она.
– Мало тебе было, что ты детям богов проходу не давал, так теперь ты уже и за самих богов взялся!

Раздосадованный Ахилл с размаху бросил копьё на землю.

– - Да что ж они мне всё время попадаются!
– закричал он.
– Может, мне и того пастуха, которому я только что тут уши надрал, тоже с миром отпустить надо было?

– - Надо было!
– рявкнула в ответ Фетида.
– Хорошо хоть, что ты ему никакого вреда не причинил. Это был Эней, сын Афродиты.

– - О боги!
– воскликнул Ахилл.
– Что ж, мне теперь вообще никого не трогать?

– - Да, никого не трогать! Для чего ты вообще сюда припёрся? Какое твоё дело до этой войны? У тебя жену увели? Или, может быть, Менелай с Агамемноном твои лучшие друзья? Своей женой не обзавёлся, а за чужую в драку лезешь! Тебя всё это каким боком касаются?

– - Мама! Да что ж ты такое говоришь!
– возмутился Ахилл.
– Представь, что будет, если все станут так рассуждать: "это меня не касается, это не моё дело"!

– - Что будет? Мир на земле будет! Вот что будет!

Фетида сказала это сгоряча, не сообразив, насколько аморально её суждение. Всякий ведь знает, что зло в мире от равнодушия. Дерутся двое - равнодушные люди проходят, посторонившись, мимо, а тот, кому до всего есть дело, для кого правда и справедливость первыше всего, непременно бросится на защиту слабого. А другой, такой же справедливый и благородный, бросится помочь тому, кого бьют уже двое. Другие правдолюбцы набегут, и вот уже пошла улица на улицу, уже люди за ножи похватались, уже первая кровь потекла. А те двое, с кого драка началась, помирившись, стоят в стороне и не понимают, чего это все дерутся.