Воплощение
Шрифт:
— Наш народ превосходит в числе и землях лютичей, золичан, голичей, воленов, но уступает торжанам и керивенам.
Юти кивнула, семь народностей, семь рек, на которых стоят Великие Города, семь кнесов. Узнала она об этом, к своему стыду, совсем недавно, когда к отряду присоединился Сертан. Правда, интересовал ее только город Торж, где и обитала некогда прекрасный цветок Юга.
— А какие у вас боги?
Вот этот вопрос почему-то Латно не понравился. Они как раз подходили к широкой, заполненный людом площади, где и высились три могучих чура. Много выше тех, которых Юти видела в деревне. И
— Прекрасная Сфира, плетущая сети, что покровительствует рыбакам, — не говорил, пел Латно. — Руша, капризное дитя ветров и Мгыл, моровой дед, что ведает всеми больными и умирающими.
Юти устало вздохнула. Ну вот почему ей так не везло с местными богами?
Глава 21
Юти не ошиблась. Одаренная давно стала уставать от своей правоты. Но правитель потречан, самого западного и одного из многочисленных племен во всем Семиречье, оказался истинным служителем своего земляного бога. Свигож точно умер и теперь на троне, в большом, расписанным искусными резчиками по красному дереву зале, сидел распухший труп. Или нечто, что более всего напоминало утопленника.
Деве хватило духа не отвести взгляд от глубоко запавших глаз, под которыми плескались черные озера синяков. А ведь правитель Потречья был Одаренным, почти шагнувшим за границу мастера. Ну, или кудесника, как здесь принято говорить. Юти ощущала четыре кольца стихий, пусть руки кнеса и были скрыты шубой.
Увидев Одаренную, Свигож тяжело поднялся и даже на мгновение оторвал задницу от трона, точно разглядывая ее, после чего вновь рухнул обратно. Его одутловатые щеки заколыхались, будто он набрал в рот воды, а масляные глазки заблестели.
Казалось, тело, укрытое меховой шубой, вовсе не слушалось правителя. Юти справилась с одномоментным желанием подойти и скинуть пушные одежды. Вдруг там и нет никого, а это все иллюзия? Или того хуже — проклятие Инрада, заключенное в этих стенах. Как бы не веяло свежестью от приближающегося вечера, но до настоящего холода еще далеко. Вон братья и вовсе, все как один в легких льняных рубахах, разве что у Вацлава одеяния плотнее, да рукава до кистей. Если кнес мерзнет сейчас, что с ним происходит зимой?
Латно успел рассказать, что Свигож когда-то был хорошим, справедливым жадным до жизни правителем. Но два года назад сильное поветрие выкосило десятую часть города, а вместе с ним и семью кнеса. Он один и выжил, да только уже не стал прежним. Потерял былую легкость и бодрость духа. А вскоре и вовсе срубил покровителя воинов, огненного Марана, а вместо него поставил земляного Мгыла. Народ пороптал, пороптал, да и принял мрачного старика близ привычных Сфиры и Руши.
— Многие твердят, что боги отвернулись от меня, — не сказал, почти прокричал Свигож. — А вона погляди, послали ко мне не просто кудесницу, а целую кладезную!
Голос его звенел подобно тонкому стеклянному бокалу, в какие разливают вино на самых богатых пирах. Юти даже подумала, не заключен ли злым намерением сиел в это умирающее тело
— Приветствую вас, правитель самого великого и большого города в землях семи народов, — чуть поклонилась Одаренная.
Словам ее научил Латно, несмотря на странное положение Юти, будто бы почти с ней подружившийся. Семиреченца очень интересовало, как в таком юном возрасте дева стала кладезной. Одаренная пообещала непременно рассказать о своих странствиях, как представится более удобный для этого случай.
— Разве ты была, дружинница, в других городах Седьмы?
Свигож криво усмехнулся. Точнее, его рот попросту съехал на бок и Юти поняла, что это нечто вроде улыбки. Одаренная молчала, все ожидая, когда правитель вспомнит о происшествии в деревне и призовет ее к ответу. И что задумает? На Севере с нее потребовали бы виру, здесь… здесь Аншара ведает, чего захочет кнес.
— Я тебя ждал, кладезная. Как приехал с Верховья человек и пожаловался на незнакомку с обручем на руке, ждал. Сделал подношения богам и те дали знак, что ты придешь.
Юти очень интересовало, какой же знак деревянные истуканы продемонстрировали полумертвому правителю. Но Одаренная, ныне полная благоразумия и спокойствия, решила о подобном не спрашивать. Ей хватало того, что она завороженно смотрела на шамкающего синими, точно чужими губами кнеса.
— Где те люди, которых ты увела? — вдруг спросил Свигож.
— В лесу, — уклончиво ответила Юти. — Дожидаются меня.
— И еды ты, стало быть, для них набрала, — соглашаясь, покивал правитель.
Юти промолчала, не понимая, куда ведет кнес. Он не торопился обвинить ее или хотя бы укорить, а беседовал точно со старой знакомой. И вот это Одаренную очень беспокоило. Как шутили в Империи: «бойтесь семиреченцев, разговаривающих с тобой словно с другом». Хотя, поговорка скорее глупой, чем полезной. Жители Седьмы, как звучало название этих земель на местных наречиях, редко выбирались в большой мир.
— Каждое поселение, в том числе и в моих землях, верит своим богам. Тем, кто помогает деревне или городу. Люди Верховья всегда были огнепоклонниками и им чуждо сострадание к ближним. Всякую болезнь они не терпят, а выжигают огнем. Оттого и оскверненных решили спасти только им понятным образом. Вот если бы твои люди пришли сразу в Потречье, то никто бы и косо на них не посмотрел.
Юти ошарашено глядела на кнеса. И удивлялась, как внешний облик не соотносится со словами, которые произносит Свигож. Он, получается, не только не ругал ее, но будто бы и извинялся за своих подданных?
— Куда идешь ты и твои люди? — спросил правитель.
Одаренная колебалась, но совсем недолго. После чего решила, что часть правды можно выдать, просто не всю. Потому рассказала про судьбу Сертана и его желание найти лекарство от Скверны. Про мать и конец пути мести райдарская дева благоразумно говорить не стала.
Кнес слушал внимательно, будто бы даже участливо, изредка согласно кивая. А когда Юти закончила, заговорил сам.
— Здесь им ничего не грозит, — сказал правитель. — Оттого не стоит таиться и вором пробираясь в город. Скажи моему человеку, где находятся твои друзья, пусть он приведет их, а сама пока отдохни, да поешь. Устала, поди, по лесам скитаться.