Вопреки опасениям
Шрифт:
Не знаю, сколько прошло времени с того момента, как покинул Алмаза, но до кофе я так и не добрался. Застыл у окна точно статуя, бездумно глядя на проносящиеся мимо деревья и наслаждаясь долгожданным покоем. Когда еще в ближайшее время мне удастся отдохнуть от бесконечной суеты, которая отнимает все силы и энергию.
Быстро привыкаешь к бешеному ритму жизни: крутишься как белка в колесе, забиваешь на крепкий сон, пропускаешь приемы пищи. Но в определенный миг — вот как сейчас — вдруг осознаешь, что необходимо остановиться, сделать передышку и прочувствовать все очарование момента.
Я благодарен
Я повернул голову на громкий звук открываемой двери соседнего купе. Гриша выскочил в коридор, нервно взлохматив свои темные кудри, и побрел к туалету, даже не удостоив меня и взглядом. Похоже, его все еще угнетало предательство подруги, смех которой, кстати говоря, был слышен даже через стену. Чем же Серега так рассмешил девчонку, оставалось неясным.
Я слегка напрягся, когда в дверях открытого купе показалась высокая фигура Андреа. Кажется, он так же не ожидал меня здесь встретить, но скрываться внутри не стал. Вместо этого неуверенно направился ко мне явно с намерением завязать непринужденную беседу.
Меня это совершенно не радовало, хотя можно было предположить нечто подобное. Зачем-то же он навязался в поездку, возможно, чтобы вновь сблизиться с нашей компанией и воскресить, так сказать, дружбу, от которой сам и отказался.
Андреа остановился рядом, глядя при этом прямо перед собой и игнорируя мой вопросительный взгляд. Я тихо вздохнул, понимая, что затея побыть в одиночестве с треском провалилась. Он нагло вторгся в мое пространство, нарушил прекрасный момент уединения и, вероятно, ожидал, когда я сам начну разговор. Даже если забыть о проскальзывавшем между нами напряжении, нас в принципе ничего не объединяло. А говорить о разной чепухе, лишь бы поддержать диалог, мне сейчас вовсе не хотелось.
— Так красиво, — прошептал Андреа, сжимая перила тонкими пальцами с очертаниями темно-синих вен и выпирающими костяшками. — Ты бывал раньше на заливе?
Неужели болтовня с Гришей его не утомила?
— Ни разу, — отозвался я, мельком оглядев друга сверху вниз. Взгляд приковали торчащие из кармана серых спортивных брюк кончики карандашей.
Я нахмурился, невольно вспомнив образ юного парня с альбомом в руках и остро заточенным карандашом за ухом. Он ведь и на уроках в школе не упускал возможности начеркать в своем излюбленном блокноте очередной мрачный набросок лица неизвестного нам человека. И сколько раз именно те странные рисунки становились поводом для насмешек и издевательств.
Любой бы на его месте прекратил так явно демонстрировать свое увлечение, но нет, с каждым разом его маниакальное стремление изобразить все новые и новые лица походило на настоящую одержимость.
Иногда даже казалось, что он всерьез получал извращенное удовольствие, когда отбивался от нападок задир и лишь с десятой попытки отбирал у них свой изодранный и местами порванный блокнот.
Будто таким способом он желал заявить о том, в чем никогда бы не признался вслух, зная, к каким страшным последствиям это приведет: « Я не такой пустой, как вы. И вам не стать таким талантливым, как я ».
А ведь он и вправду обладал потрясающим талантом, но в итоге даже
— Как продвигаются дела с картинами? — спросил я, чувствуя, как горло сжалось от непрошеных воспоминаний, которые яркими картинами стали всплывать в сознании.
Челюсти Андреа вдруг напряглись, он нервным жестом одернул рукава темно-синего свитера крупной вязки. Я проследил за его действиями, заметив в движениях друга некую резкость, которую не улавливал раньше. Возможно, он прекратил принимать свои лекарства, а потому и поведение его еще вчера на вечеринке мне показалось странным.
— Пока никаких подвижек.
Я ожидал продолжения, но Андреа отрешенно поглядывал в окно, видимо, не собираясь развивать эту тему. Разговор зашел в тупик. Не знаю, с чего я вообще решил спросить его о творчестве, ведь и прежде почти не интересовался его делами.
Да, в те редкие дни, когда он прилетал к нам из Америки с горящими от восторга глазами, мне искренне хотелось знать даже самые мельчайшие подробности его успехов за границей. И, как правило, я ловил каждое слово друга, в то время лишь мечтая об открытии собственного бизнеса. Сказочная жизнь Андреа воспринималась мною как нечто возвышенное, не имеющее ничего общего с той скучной реальностью, в которой мы существовали.
Бывали моменты, когда эти мысли всерьез приводили в отчаяние. Рядом с таким успешным Андреа меня охватывала паника, я был убежден, что моя жизнь стоит на месте, что я не прилагаю никаких усилий, чтобы двигаться к заветным целям. Мои мечты так и оставались мечтами, в то время как Андреа наслаждался каждым мигом и выглядел по-настоящему счастливым.
Но после смерти Лешки все резко изменилось. Сам Андреа стал другим. И когда он прибыл в город уже после потери друга, его взгляд не выражал совершенно никаких эмоций. Мы не могли до него достучаться, как ни пытались. А затем, когда он ясно дал понять, чтобы мы оставили его в покое, и пытаться перестали.
А какой в этом смысл? Если бы он нуждался в нашей поддержке, то непременно обратился бы за помощью. Но вместо этого отгородился от нас своими картинами, которые всегда были ему дороже всего остального.
— А твои дела все на том же уровне? — снова заговорил Андреа совершенно бесцветным голосом.
Я хмыкнул, прекрасно понимая, что ему не доставляет удовольствия обсуждать мой бизнес в точности, как и я не люблю говорить о картинах. Вот только причины у нас в корне отличаются. Если же на меня разговоры о великих художниках, выставках их картин или о чем-то еще, связанном с рисованием, навевали одну лишь скуку, то Андреа овладевали совершенно иные эмоции.
Он и не скрывал никогда, как сильно жаждет, чтобы и мое дело однажды развалилось. Даже в то время, когда сам находился на пике успеха, не упускал возможности поддеть меня колким замечанием по любому поводу, намеренно выбивая почву из-под ног. Только я никак не мог понять, почему именно ко мне у парня такое отношение.
— Пока да, но дальше, думаю, клуб поднимется на уровень выше, — с улыбкой ответил я, хотя сам порой не верил в собственную удачливость. И пусть я приложил немало усилий, чтобы продвинуть «Colpo» и собрать идеально сплоченную команду, все же определенную роль сыграло везение.