Вопреки судьбе
Шрифт:
Это помогало не делать глупостей.
Теперь, когда она знала наверняка, что упрямый вкрадчивый голос внутри неё не принадлежал ей, можно было просто не верить ему. Принять, как неизбежное зло, как боль, которую нужно перетерпеть, пока не подействует анальгетик, и мысленно считать минуты до приезда помощи. Они ведь помогут, верно? Должны помочь, они обещали.
Слуховые галлюцинации, правда, тоже с каждой минутой становились всё отчётливее. И не только слуховые. Несколько раз она ловила краем глаза движение рядом с собой. Но, в панике оглянувшись, видела всё те же стеллажи с узкими, совершенно пустыми проходами между ними, и край окна, сквозь которое пробивался яркий солнечный свет. В отдельные моменты
Где-то на бесконечных полках наверняка были книги, в которых можно было найти молитвы на любой случай. А быть может, и вовсе целые ритуалы, способные защитить от любого зла…
Сьюзан не знала, где их искать. И не чувствовала в себе достаточно мужества, чтобы выбраться из-под ненадёжной защиты письменного стола и углубиться в хитросплетения стеллажей, где, возможно, всё ещё бродит тот — или то — кто напал на мистера Фелла. Полтергейст, нашёптывающий ей самоубийственные желания, по крайней мере, не действовал напрямую. Почти не действовал. Сьюзан вспомнила бьющуюся в невидимой петле Грэйс и, уткнувшись лицом в мягкое перо, беззвучно заплакала, запнувшись на середине «да пребудет имя Твоё…» и сбившись на бессвязные просьбы непонятно кому: «пусть всё будет хорошо… Пожалуйста… Пусть всё будет хорошо…»
Она не сразу поняла, что почти беззвучный шёпот — «хорошо, всё будет хорошо, будет хорошо-шо-шо-ш-ш…» — срывается не только с её губ. А сама она уже не сидит, скорчившись, на полу, а стоит на высоченном, угрожающе качающеся пъедестале из книг, возле лестницы на второй этаж. И её руки, без контроля её самой, уже привязали один край шарфа к низу одного из поддерживающих перила столбиков, а теперь с незнакомой ей, чужой какой-то сноровкой вывязывают на другом конце сложный узел. «Висельный узел», — беззвучно подсказывает ей внутренний — или не только внутренний? — голос. И она с каким-то отстранённым, равнодушным облегчением осознаёт: да, именно. Наконец-то всё закончится.
Сьюзан запоздало поймала себя на этом блаженном нетерпении, испуганная и собственными мыслями, и собственным безразличием… И вздрогнула, выныривая из странного, сонного полузабытья, в который успела впасть.
И поняла, что не может шевельнуться.
Хуже того — не хочет шевелиться. Ей было хорошо. Очень хорошо. Очень спокойно. Шевельнулся было где-то внутри слабый, неуверенный какой-то страх. Шевельнулся — и умер, не успев толком даже ощутиться. «Всё будет хорошо, хорошо, хорошо…» — продолжал убаюкивающе бормотать в её разуме чей-то вкрадчивый голос.
Её пальцы тем временем закончили плести узел на шарфе, и Сьюзан, безвольно уронив руки, застыла, сонно покачиваясь на стопке книг и бездумно глядя на покачивающуюся перед её лицом петлю. Какой-то отдалённой, почти уже неслышной частью своего сознания она понимала, что происходит что-то чудовищное. Но ватная бездумная пустота в голове и сонное безразличие мешали даже осознать до конца весь ужас того, что она собирается сделать. Что её заставляют делать.
«Я не хочу», — с трудом пробиваясь через эту вязкую муть, подумала Сьюзан. Заставила себя подумать. Буквально проговорила — по слогам, старательно, изо всех сил пытаясь вложить в слова хоть какую-то убеждённость. Но губы остались неподвижными, а фраза, которую она задумала как утвердительную, каким-то образом приобрела интонации вопроса. А вкрадчивый внутренний голос, не давая собраться
«Хочу», — покорно согласилась Сьюзан, сонно моргая. И беззвучно застонала, осознавая, что не только её тело, но, кажется, даже её разум поразил какой-то паралич. Она должна была бороться. Должна была… должна…
Но чужой голос продолжал нашёптывать, и бессильные мысли угасли, исчезли, смытые мутной волной сонного равнодушия и расслабленного, почти приятного нетерпения. Как со стороны, она видела, как её руки поднимаются, неловко пытаясь накинуть на шею мягкую петлю.
…Распахнувшаяся без стука дверь с грохотом ударилась о косяк, и Сьюзан, какой-то частью ещё не отключившегося рассудка вдруг осознав, что это — последний шанс, вцепилась непослушными пальцами в шарф. Вогнала ногти в мягкий ворс в отчаянной попытке помешать собственным рукам сделать последнее движение. Двое людей, поспешно вошедшие в магазинчик, изумлённо уставились прямо на неё.
— Помогите… — без звука прошептала Сьюзан, с отчаянием ощущая, как чужой настойчивый шёпот взлетает в сознании до яростного приказа, и понимая, что руки окончательно перестали подчиняться её воле.
А в следующий момент события полетели вскачь.
Бросившийся вперёд пухлый старичок завопил что-то вроде «А ну слезай оттуда, глупая девчонка!», и одновременно с ним в ужасе вскрикнула пришедшая с ним пожилая леди:
— Стреляйте, мистер Шедвелл!
И Сьюзан, как сквозь сон, увидела, как тот на ходу вскинул дурацкое, ярко-розовое водяное ружьё.
А миг спустя тишину вдруг прорезал дикий, полный нечеловеческой боли вопль, и подчиняющий волю шёпот в сознании оборвался, словно кто-то щёлкнул тумблером. Всхлипнув, Сьюзан замотала головой, трясущимися руками сдирая с себя почти затянутую на горле петлю, и испугано вцепилась в шарф, когда неустойчивая конструкция из книг под ней угрожающе зашаталась. И лишь потом перевела взгляд туда, где ещё был слышен, уже намного более тихий (и куда более отчаянный) визг.
Увиденное потом часто возвращалось к ней в кошмарах. В нескольких шагах от неё, посередине торгового зала, корчилось… Что-то. У существа, кажется, была антропоморфная форма… по-крайней мере, когда-то. Сейчас оно оплывало, как сугроб, на который плеснули кипятком, пузырящаяся кожа стремительно таяла и стекала вниз вспыхивающими каплями. Сьюзан ощутила, как толчком подкатила к горлу дурнота, и краем сознания порадовалась, что не решилась пошарить в жилой части магазинчика в поисках чего-нибудь съедобного.
Спустя несколько секунд всё было кончено. На полу осталась только дымящаяся груда одежды и лужа чего-то, что даже выглядело тошнотворно. Перепуганный вопль, правда, не стихал, и лишь теперь Сьюзан догадалась повернуть голову, ища источник звука.
Оно тоже было похоже на человека. Но только похоже. Не узнать эту звериную харю, отразившуюся в её зеркале утром, было просто невозможно. И сейчас это существо корчилось на полу, прижимая к себе дымящуюся руку, и непрерывно вопило.
— Не стреляйте! — потрясённо разобрала Сьюзан. — Пожалуйста, не надо, я не виноват, они заставили меня, не стреляйте, я прошу политического убежища!
Старик с водяным ружьём, гневно воскликнув что-то вроде «сдхни прклт демон», повернул к нему своё дурацкое оружие. Сьюзан вновь замутило. Она понимала, что эта тварь только что чуть не убила её — но при одной мысли о том, что сейчас его спаситель нажмёт на курок, и живое, хоть и мерзкое, существо, превратится в груду дымящейся одежды…
— Не стреляйте… — чувствуя, как её сотрясает противная нервная дрожь, прошептала она. И увидела искреннее изумление на лицах повернувшихся к ней людей. И повторила — упрямо, сама удивляясь родившейся где-то внутри жалости, — Не надо, не стреляйте, ему же больно…