Вопреки судьбе
Шрифт:
С трудом повернув голову, он с содроганием взглянул на довольно ухмыляющегося Хастура. Всхлипнул, с трудом подавив мучительный порыв отползти прочь, хоть немного дальше от своего палача. Тот поощрительно кивнул.
— Это только начало, Кроули, — почти ласково пообещал он. — Мне сказали доставить тебя живым… И ты будешь живым, обещаю. Но никто не говорил, что я должен привести тебя с крыльями. Так что отдышись, не спеши. Я хочу слышать, как ты вопишь. Можешь уже начинать умолять.
— Что… — задыхаясь и чувствуя, как мутится в голове от слепого нерассуждающего ужаса, прохрипел
— Я? — Хастур жестоко ухмыльнулся. — Я хочу, чтобы ты сдох как можно более мучительным способом.
В этом Кроули и не сомневался. Хастур никогда не любил его. А после того, что он сделал с его напарником…
— Я… так понимаю… есссли я просссто извинюсссь, тебя не уссстроит?.. — запинаясь и презирая самого себя за невольно срывающийся на всхлипы голос, прошептал он.
— Правильно понимаешь. Но я могу… — он оглянулся на Азирафаэля, и в его глазах мелькнуло жестокое удовлетворение, от которого Кроули передёрнулся и на пару секунд забыл, как дышать. — Я могу дать тебе отдохнуть, Кроули. Ты же устал? Сильно устал? Хочешь, чтобы я не делал тебе больно? Мы можем немного поиграть с твоим пернатым приятелем… пока ты отдыхаешь.
— Нет! — в ужасе выдохнул он, раньше, чем успел осмыслить сказанное.
Хастур презрительно хохотнул. А Азирафаэль только бессильно дёрнулся, с отчаянием глядя на него. Кажется, он пытался поймать его взгляд. Кроули не собирался позволять этого. Ему было страшно. Очень страшно, и показывать это ангелу он не планировал.
— Кроули… — беспомощно пробормотал Азирафаэль, так и не сумев встретиться с ним глазами. — Кроули, д… дорогой мой… пожалуйста, не надо! Тебе нужно отдохнуть. Я… не волнуйся за меня, не думаю, что мне уже может что-то с… серьёзно повредить…
Он едва заметно запинался на словах, и даже не приглядываясь, Кроули видел, какая крупная дрожь колотит ангела. И понимал, слишком хорошо понимал, что происходит. Скверна не просто душит Азирафаэля — она буквально убивает его, стремительно высасывая из него силы и жизнь через закованные в прОклятый камень ноги. Ещё несколько — часов? Минут? Ещё немного времени, и Азирафаэлю действительно будет всё равно, пытают его или лечат.
…Но причинить ему боль всё ещё можно. Кроули медленно, прерывисто вздохнул, пытаясь справиться с рвущей крыло агонией. Пытаясь хотя бы не дёргаться в своих каменных оковах, дать ране хоть немного поджить… И, сам чувствуя, какой жуткой выходит ломающая губы улыбка, с ненавистью прошипел:
— Попробуй только прикоссснуться к нему, сссволочь! Ты ошшшибссся один раз, и сейчассс ошибаешшшься. Один шшшаг к нему, и мы оба трупы, ясссно тебе?
Азирафаэль слабо вскрикнул. Понял, о чём речь? Или просто испугался такого исхода? Кроули было сейчас всё равно. Боль туманила сознание, мешала связно размышлять. Не глушила злость — только делала её более страшной, бездумной. Он оскалил зубы, смеясь одновременно от ненависти и дробящей кости мучительной агонии, и поймал себя на беспечной мысли, что, и впрямь, почти готов сделать это. Азирафаэлю осталось… Немного ему осталось, в общем. А если он убьёт Хастура, то у Азирафаэля будет демонический меч. И им, на крайний случай, вполне можно…
Он запнулся
…Тем более что Хастур, застыв, таращился на него со злобой и страхом, и даже сидящая в его седых волосах жаба, кажется, стала более блёклой.
— Т-ты блеф…фуешь, — запинаясь, неуверенно пробормотал он, непонимающе шаря глазами по его одежде в поисках неведомого ему оружия.
Кроули зло усмехнулся, чувствуя, как ноют порванные губы.
— Ты повторяешшшься, приятель… Проверь, хочешшшь? Азирафаэль, не бойссся, будет… больно, но быссстро.
«Нет, для Азирафаэля не быстро», — мысленно поправился он. Если только он не сможет одновременно материализовать свой (ну ладно, не свой, трофейный) меч так, чтобы тот… Ч-чёрт, нет-нет-нет, только бы это не понадобилось!
— Успокойся, ты, психопат! — перепуганно взвыл герцог Ада, в панике шарахаясь ещё на шаг в сторону. — Я тебя не боюсь! Заткнись и лежи молча, тебя будут судить, может, пощадят, если будешь вести себя правильно.
— Меня не пощщщадят, даже есссли я приползу к Вельзевул на коленях, — прошипел он в ответ, с трудом сдерживаясь, чтобы не заскулить от боли. Он всё ещё не видел выхода. Ничего, кроме способа убить их с Азирафаэлем быстрее, чем могли придумать его бывшие повелители. Даже хуже: Азирафаэля — без гарантии. Меч в субреальности под правой рукой, рука зажата в камне, ангел — слишком далеко… Он даже не мог быть уверенным, что сможет материализовать клинок, не то что метнуть его с достаточной точностью.
Хастур молчал. Смотрел на него с ненавистью, сопел — но проверять реальность угрозы не решался.
Подойти к нему — не решался тоже. И Кроули был счастлив этой, пусть даже совсем краткой, передышке. Боль не стихала, но постепенно становилась глуше, терпимее. Его собственная сила подчинялась неохотно, с трудом перетекая по превращённым в камень конечностям. Но дёргающая нестерпимая агония постепенно превращалась в глухое жжение, а мысли прояснялись. И он судорожно перебирал все приходящие в голову варианты спасения — глупые, наивные, нереальные, слишком опасные, снова глупые… Перебирал, отчаянно пытаясь найти хоть малейший шанс для них до того момента, когда Хастур опомнится и примется за второе крыло.
…Наверное, именно поэтому он не сразу заметил, что трясущийся в ознобе Азирафаэль уже несколько минут молчит. Не умоляет Хастура проявить милосердие, не уговаривает его самого пожалеть себя… Кажется, больше даже не дрожит. Только сидит, беззвучно шевеля губами и отчаянно глядя на него. И, похоже, пытается что-то сказать ему. Жаль, что он никогда не умел читать по губам…
Кроули неловко дёрнул плечом, пытаясь хоть немного ослабить давление проклятого камня и дотянуться до застрявших где-то в пальцах остатков своей силы. И тут же невольно вскрикнул, потревожив крыло. Сжался, тяжело дыша и жмурясь от вновь безжалостно прострелившей до самых лопаток боли.