Вопреки судьбе
Шрифт:
Кроули, чувствуя, что сходит с ума, медленно разлепил саднящие веки. Поморгал, пытаясь прогнать висящую перед глазами кровавую муть. И, не веря своим глазам, непонимающе уставился на сюрреалистичную картину: Хастур лежал на полу, наискось через коридор. Правая нога его слабо дымилась, и даже сквозь штанину была видна глубокая, выжженная язва, достающая до кости. Обеими ладонями он закрывался от выпрямившегося во весь рост (насколько позволяли до колена погружённые в пол ноги) Азирафаэля. И Кроули не нужно было присматриваться ко вскинутой вверх руке ангела, чтобы понять, почему на лице его давнего врага написан такой дикий, всепоглощающий ужас.
— Я
…Кроули прерывисто вздохнул, пережидая приступ особо острой боли в искалеченном крыле. И с трудом сглотнул, не в силах отвести взгляда от стража Восточных Врат Эдема, принципалита, сотворённого, чтобы наставлять смиренных и карать непокорных.
А Азирафаэль, услышав, должно быть, его слишком громкий вздох, перевёл взгляд на него. И на миг в холодных светлых глазах мелькнуло прежнее, знакомое тепло. Горестное сочувствие, мягкое безмолвное обещание, что всё будет хорошо… Мелькнуло — и исчезло, когда ангел тут же вернул взгляд к задыхающемуся от ужаса Хастуру.
— Освободи меня, демон, — повторил он. И Кроули невольно дёрнулся в своих оковах, готовый в панике бежать исполнять приказ, прежде чем ударившая по плечам раскалённая волна не напомнила, что сказано это было не ему. А Хастур, трясясь всем телом, нервно зашевелил руками, корча рожи и в панике косясь на смертельно бледного, но невыносимо страшного сейчас ангела.
И миг спустя Кроули с облегчением увидел, как твёрдый камень вокруг ног Азирафаэля вдруг начинает пузыриться, вспучиваться, а сам ангел, кажется, становится выше ростом. И не сразу понял, что размягчившаяся масса пола просто выталкивает его наверх, к свободе.
Азирафаэль облегчённо вздохнул. На миг его лицо расслабилось, стало почти прежним. Мелькнуло и пропало на нём измученное, беспомощное выражение. Слишком быстро, чтобы даже задыхающийся от боли Кроули мог быть точно уверен, что он действительно было.
— Теперь ты освободишь Кроули, — тихо приказал Азирафаэль. — И если ты посмеешь вновь причинить ему боль, я сожгу тебе ногу целиком.
Кроули показалось, что он ослышался. Он подавился вздохом, в панике пытаясь понять, что произошло с его ангелом за то время, что он был без сознания. Азирафаэль мельком бросил на него взгляд. И демон содрогнулся, вдруг с ледяным ознобом прозрения понимая, что Азирафаэль сейчас ломает себя. Молча, по живому, безжалостно выдирая из себя всё то, что так нервировало и раздражало его всего полгода назад, во время их глупой и бестолковой охоты за Антихристом.
Азирафаэль никогда не убивал. Азирафаэль никогда никого не пытал. Он не мог причинить вреда даже попавшей в мышеловку крысе и долго причитал над пришибленной (его, Кроули, стараниями!) хищницей, прежде чем отпустить её обратно в подвал, с полной индульгенцией на прогрызание стен и пожирание неосторожно оставленных на столе продуктов.
Азирафаэль не…
Ангел отвернулся, не решаясь надолго оставлять перепуганного Хастура без внимания. А Кроули всё лежал, потрясённо моргая и болезненно вздрагивая при каждом вздохе, не в силах прийти в себя от того, что он только что увидел. Зашевелившийся под ним пол вызвал сперва
…Ноги, наверняка, тоже были целы. Но сейчас он не решался ими шевельнуть. Вообще старался не делать лишних движений, слишком хорошо понимая, чем это отзовётся для изуродованных крыльев. Левое крыло он видел краем глаза — и даже не поворачивая головы, понимал, что оно, в лучшем случае, вывернуто из сустава и сломано в нескольких местах. В худшем….
О худшем он задумываться не хотел.
— Кроули?.. — окликнул его Азирафаэль, и Кроули невольно вздрогнул от мучительного сочувствия в голосе ангела. Насколько же паршиво он выглядит, если Азирафаэль только что не плачет? — Кроули, дорогой мой, как ты себя чувствуешь?
— Ещщщё не… знаю, — с трудом заставляя язык двигаться, прошипел он. Взвыл от боли, которой отозвалось едва заметное движение грудной клетки. И, с трудом отдышавшись, измученно поправился, — Сссловно меня выпотрошшшили…
Азирафаэль прерывисто вздохнул. Кроули с трудом открыл глаза, находя взглядом своего ангела. Кажется, это всё ещё был страж Восточных Врат. По крайней мере, гнева в глазах меньше не стало. Как бы даже не больше.
— Сейчас ты м… медленно встанешь, подойдёшь к нему и исцелишь все раны, к… которые нанёс, — твёрдо приказал он, едва заметно запинаясь. Виноват ли был в этом иссушающий холод Ада или страх, Кроули не знал. Он всерьёз сомневался, что этому, почти незнакомому ему принципалиту, вообще ведом страх. А вот ознобная дрожь, сотрясающая тело Азирафаэля, заметна была невооружённым взглядом.
И Хастур видел её тоже. Но радоваться не спешил — наоборот, и без того перекошенное от ужаса лицо искривилось ещё сильнее. Кроули его понимал. Фляжка в протянутой вперёд руке дрожала тем заметнее, чем сильнее замерзал задыхающийся от Скверны ангел, и Хастур нервно дёргался каждый раз, когда металлическая крышечка качалась на цепочке, стукаясь о стенку фляжки. Сейчас его лицо отражало совершенно слепую панику. Он судорожно затряс головой, испуганно заслоняясь ладонями. Жаба, кстати, была умнее и давно сбежала, и сейчас таращила круглые глаза из другого конца коридора.
— Я не… я не могу! Я не умею исцелять! Я демон, ты, ненормальный ангел! Как я могу вылечить его?!
Азирафаэль потерянно посмотрел на Кроули. Ему потребовалось пара секунд, чтобы справиться с очередным приступом. А потом — ещё в два раза больше, чтобы побороть неожиданно злорадное искушение сказать, что Хастур лжёт, и посмотреть, сможет ли Азирафаэль выполнить свою угрозу.
Потом он поймал взгляд ангела. И, содрогнувшись, задохнулся от боли, одновременно ударившей и от искалеченного крыла, и изнутри, оттуда, где у созданного по образцу людей тела судорожно сокращалось сердце. В глазах Азирафаэля плескалось такое мучительное отчаяние пополам с удушающим ужасом, что демону потребовалось несколько мгновений, чтобы просто справиться с подскочившим к горлу желудком. Ангел. Нет. Какой же он кретин… Азирафаэль не убивал никого до встречи с Адамом. И его убить не смог, спасибо чудесной старушке в пёстром пальто. Не смог, а если бы смог — никогда не простил бы этого себе. Сейчас Кроули осознавал это совершенно отчётливо.