Вопрос цены
Шрифт:
Признание «Агоры» нефтяниками — серьезно, очень серьезно. Клара не из тех, кто стала бы рисковать из-за личных симпатий, которые у нее были. Личное — это личное, а работа — работа. Не смотря ни на что. Медленно, но верно, мы набирали очки в деловых и политических кругах.
— Кстати, Олив, — уже уходя обернулась Клара, — я тут подумала, может все-таки черкнешь телефон своего мальчика?
— Костя будет в восторге, — усмехнулась я, быстро записывая номер на салфетке и протягивая ей. — Только осторожнее, Клархен, он может оказаться не таким простым, как кажется.
Клара подмигнула, забирая салфетку:
—
Я посмотрела на бокал в своей руке и медленно сделала глоток, думая о том, как лучше разыграть полученные козыри. Костя как раз вернулся с тарелкой креветок, его глаза сияли весельем.
— Ты не поверишь сколько раз за сегодня меня пытались ухватить за хвост! — веселился он от души.
— Надеюсь, ты парой пёрышек пожертвовал?
— Обижаешь, Олив. Их расхватали сразу же.
— Ты моя умница, Костя.
Он театрально поклонился и поцеловал мне руку.
— Болван, — ласково и шутливо я шлепнула его по затылку. — На тебя тут кошечка покрупнее нацелилась, дружок.
Костя мгновенно выпрямился, поднимая бровь в притворном удивлении.
— О, правда? И кто же это, если не секрет? — его голос был полон наигранной скромности, но глаза сверкали азартом.
— Клара, — ответила я, сдерживая улыбку. — Она только что спрашивала твой номер. Мне кажется, ты произвёл на неё впечатление.
— Ой, — засуетился он, — вот это новости….
— Не суетись, Костя, — мягко улыбнулась я. — Просто будь собой, ты ведь и так знаешь, как произвести впечатление.
Костя поправил галстук, явно стараясь собраться с мыслями.
— Легко тебе говорить, — фыркнул он, взглянув на меня с притворным укором. — Клара — не тот человек, перед которым можно расслабиться. Она всегда знает, чего хочет, и это… немного пугает.
— Именно поэтому ты ей и интересен, — заметила я, вглядываясь в его немного растерянное лицо. — Ты лёгкий и уверенный, а она ценит это. Просто не играй на её поле, у неё всё равно в руках все карты. И не дай ей себя сожрать. И язык сильно не распускай. И…. Костя, принеси ты ей поесть, она слегка выпила сегодня.
Костя нервно рассмеялся, но, услышав мой совет, быстро взял себя в руки.
— Принести поесть? — переспросил он, поднимая бровь. — Ну ладно, Олив, если это входной билет к разговору с Кларой, я готов рискнуть.
— Стоять, придурок, куда моих креветок потащил? Я так-то тоже женщина и тоже голодна. Найди себе новых!
Костя замер на месте, сжал тарелку с креветками покрепче и с виноватой усмешкой повернулся ко мне.
— Прости, Олив, — с притворной драматичностью произнёс он, — в своём желании завоевать Клару я совсем забыл о потребностях великой дамы.
Я ухмыльнулась и притянула тарелку обратно к себе.
— Вот так-то лучше, — подмигнула я, беря креветку. — И запомни, в первую очередь — накормить начальницу, а уж потом устраивать свои игры с хищницами. Иди уже, Казанова!
Глядя на то, как Костя подходит к Кларе и легко, почти играючи включается в ее разговор, ее игру, я невольно улыбнулась. Пусть хоть на время они оба побудут счастливыми.
Шум с противоположного конца зала быстро привлёк моё внимание. Гул голосов, которые только что были размеренными и вежливыми, перешёл в напряжённое оживление. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть, что именно происходит. Сквозь толпу мелькали знакомые
— Ты ведёшь себя, как… как… — её голос дрожал от эмоций, но Марк лишь презрительно усмехнулся.
— Как кто, Марина? — он вскинул голову и в этот момент наши взгляды пересеклись.
Марк замер, и на мгновение его выражение изменилось. Презрение и злость на миг уступили место чему-то иному — удивлению? Виноватости? Тоске? Но этот момент прошёл, как только Марина ударила его в грудь. Он резко схватил ее за руку.
— Сволочь! — крикнула она, и я поняла, что женщина мертвецки пьяна. Пьяна, не как Клара, болью и силой, а пьяна алкоголем. Пьяна, не смотря на свою беременность.
Толпа вокруг начала перешёптываться, и каждый взгляд был направлен на Марка и Марину. Ситуация становилась всё более напряжённой. Марк продолжал сжимать её руку, его лицо было напряжено, но он держался сдержанно, словно пытаясь не дать себе выйти из равновесия.
— Хватит, Марина, — его голос звучал тихо, но твёрдо, — ты уже достаточно себя опозорила.
Он силой потащил ее к выходу, бросив последний взгляд на меня, тоскливый, уставший. А я, где-то в самой глубине души, радовалась, что в этот раз не оказалась в центре скандала. Но слова Клары, её предупреждения и рассуждения о любви и свободе продолжали звучать в голове, как отголоски чего-то, что я ещё не до конца поняла, но которые заставили мое сердце больно сжаться.
Не в Марке сейчас было дело, далеко не в Марке. Он стал всего лишь лицом из прошлого. Почти три недели я жила в эйфории от отношений с Олегом, от его заботы и силы, от его отношения ко мне, от его нежности, от его наставничества. Мы практически жили вместе, и за всё это время я лишь несколько раз возвращалась домой, чувствуя пустоту без него. Но любой сказке приходит конец, кому как не мне знать это? Три недели, три года, десять лет…. Итог всегда один.
Такие, как мы, могут быть только любовницами. Эти слова Клары застряли в голове, словно яд, который медленно распространялся, вытесняя эйфорию последних недель. Счастье, которое я испытывала с Олегом, вдруг показалось слишком хрупким, слишком временным. Я жила в этом мире давно и знала, что любая сказка рано или поздно заканчивается. Всё это внимание, забота, нежность — это было похоже на идеальную игру, в которой я пока занимала центральное место, но, когда придёт время, меня могут просто заменить.
Я видела, как работает мир мужчин. Как они строят свои империи, используя нас, женщин, как соратников, вдохновителей, любовниц, но никогда как равных. Мы были для них кем угодно, но не теми, кого они выбирают в итоге для брака, для семьи. Даже те, кого они любят, остаются на задворках их мира, в то время как они выбирают тех, кто вписывается в «идеальный» образ жены — ту, которая подходит их статусу и игре.
Марк и я, Андрей и Клара — эта модель повторялась снова и снова. Три недели эйфории не могли изменить то, что глубоко внутри я всегда чувствовала — это временно, как и всё остальное. Олег мог быть сейчас со мной, но что будет потом, когда игра изменится?