Вопрос цены
Шрифт:
Тихо звякнул телефон, напоминая мне о насущных проблемах: Костя сообщал, что видел Рамкова возле бара. Всё было привычно, в деловом тоне, но это возвращало к реальности, отодвигая мои мысли о будущем и неизбежных переменах.
29
Рамкова мне удалось обнаружить там, где и предсказывал Костя — в одном из самых тихих уголков здания. Он сидел за столиком, аккуратно потягивая коньяк, и внимательно наблюдал за происходящим в зале. Его лицо было непроницаемым, словно он ожидал чего-то, но не выдавал ни одной эмоции. Я подошла
— Оливия…. Мне все время было интересно, сколько вам понадобится времени, чтобы найти меня.
Я подсела к нему, принимая из рук официанта ровно такой же стакан.
— Что ж, — мы чокнулись, — рада знакомству Алексей Афанасьевич.
— Взаимно, Оливия, — он чуть наклонил голову, держа в руках бокал. Его голос был ровным, но в нём чувствовалась лёгкая насмешка, как будто он ожидал, что наш разговор будет намного интереснее, чем простой обмен любезностями.
Я сделала небольшой глоток, наблюдая за ним. Его спокойствие и уверенность выдавали опытного игрока, и мне нужно было действовать осторожно.
— Что ж…. — начал он, — мне наверное стоит поблагодарить тебя, что не стала рубить с плеча…
— Благодарность в нашей профессии, — перебила я его, — самая нестабильная валюта. Вам ли этого не знать!
— Поэтому я и не стану благодарить, Оливия, — с лёгкой усмешкой закончил он, скрестив руки и откинувшись на спинку стула. — В нашей мире, как ты правильно заметила, благодарности не место, согласен. Но давай говорить открыто: ты пришла сюда не за благодарностями. И уж точно не для того, чтобы мириться. Уверен, у тебя есть вопросы, а у меня, возможно, есть ответы.
Я внимательно посмотрела на него, понимая, что лёгкость его манеры — это всего лишь маска. Он явно что-то скрывал. Или чего-то боялся.
— Ты прав, Алексей Афанасьевич, — начала я, выбирая слова осторожно. — Я пришла не за благодарностями и не за миром. Конечно, я бы хотела знать, кто стоит за статьей, но сдается мне, уже знаю. Гораздо больше меня волнует иной вопрос: почему такой старый, опытный и хитрый игрок как ты, пошел на поводу у заказчика, подставив и себя, и газету, и даже своего нового владельца?
— Забавно, Оливия, в нашем мире всех обычно волнует кто, а не почему?
— Не в этот раз.
Рамков слегка наклонился вперёд, его лицо на мгновение утратило привычную насмешливость. Он внимательно посмотрел на меня, словно взвешивая, стоит ли говорить откровенно.
— Интересный поворот, Оливия, — сказал он, почти шёпотом, явно меняя тон. — Ты задаёшь правильные вопросы. И если честно, мне тоже не по душе то, как всё пошло. Но, понимаешь… бывают моменты, когда даже старым игрокам приходится делать ход, который они бы предпочли избежать.
Он сделал паузу, оглядываясь вокруг, чтобы убедиться, что никто не подслушивает.
— У
Его вопрос застал меня врасплох. Я встретилась с ним взглядом, и впервые в этом разговоре мне стало по-настоящему неуютно. Рамков больше не был тем самоуверенным игроком, каким казался в начале разговора. Сейчас передо мной сидел человек, который понимал, насколько его позиция шаткая, поэтому я просто кивнула в ответ.
— Вот и у меня есть. Я не боюсь за себя, у меня слишком много опыта, чтобы дрожать перед угрозами. Но те, кого я люблю… они не виноваты в том, что оказались втянуты в эту грязь. Я уже и сам по уши в дерьме: мой контракт истекает через 9 месяцев и больше продлевать его не будут…. А «Вестник» — это ведь дело всей моей жизни…. Такую цену, Оливия, я заплатил за безопасность тех, кого люблю.
Его слова прозвучали с особенной горечью. Я чувствовала, что за ними скрывается нечто большее, чем просто страх за близких. Это было признание человека, который оказался в ловушке, и цена за выход из неё была слишком высокой. «Вестник» был для Рамкова не просто работой, а его жизнью, его наследием. И теперь всё это рушилось.
Я вздохнула, понимая, что он оказался не в той позиции, чтобы выбирать.
— Такую цену ты заплатил, — повторила я его слова, пытаясь понять, где та грань, через которую он перешел. — И что теперь? Ты думаешь, что после этого всё закончится? Что тебя просто отпустят?
Он медленно покачал головой.
— Я не знаю, Оливия. Но рисковать не собираюсь.
Он замолчал, ясно дав понять, что толку от нашего разговора не будет. Я же чувствовала только жалость и толику презрения — вместо борьбы этот человек сложил лапки, сдался на милость победителю.
— Презираешь меня? — он словно учуял отголоски моих эмоций.
Я встретила его взгляд и, не скрывая своих чувств, ответила прямо:
— Я не буду лгать, Алексей Афанасьевич. Да, немного презираю. Но даже больше жалею. Ты выбрал самый лёгкий путь — сдаться. А ведь у тебя есть всё: опыт, связи, влияние. И ты мог бы бороться.
Рамков стиснул зубы, его взгляд на мгновение стал острым, словно он хотел мне что-то возразить, но вместо этого он только тяжело вздохнул:
— Легко судить, когда не стоишь на краю пропасти, Оливия.
— Мы все всегда стоим на краю, Алексей Афанасьевич. Такая у нас работа. И если ты к этому не готов — лучше уйти из профессии.
Рамков слегка нахмурился, его губы сжались в тонкую линию. Видно было, что мои слова задели его, но он не собирался открыто вступать в спор.
— Уйти, — повторил он, словно пробуя это слово на вкус. — Легко сказать, когда у тебя есть варианты, когда ты молода, когда у тебя ещё вся жизнь впереди. Но не всегда есть куда уйти, Оливия. Не все могут позволить себе начать заново.