Вопрос цены
Шрифт:
Когда-то, уволив меня из злости, Перумов спас меня от самой себя. Сейчас он возьмет свое, и сделает все, чтобы Олег узнал об этом.
Но….
Но когда Олег увидит фотографии или видео, увидит, что со мной сделали, это не разрушит его. Он будет понимать, что я не сдалась до самого конца — и это пробудит в нём ярость, такую ярость, которая поднимет его с колен и заставит бороться. И эта ярость станет его спасением.
— Ты думаешь, что победил, Петя? — произнесла я, всё ещё смеясь сквозь боль, голос хрипел и дрожал, но смех был настоящим. — Ты можешь сделать со мной всё, что
Я знала, что не выживу после этих слов, но мне стало все равно. Закрыла глаза, смиряясь с судьбой и ожидая самого плохого.
Ничего, Олив, ничего — немного еще боли, а потом будет покой.
Но вместо удара или крика я услышала странный звук: шаги, быстрые и тяжёлые.
— Петр Алексеевич, — в комнату вбежал Всеволод, — Там приехал Марк Павлович.
Перумов замер, его выражение лица изменилось — от уверенной злобы к мгновенной тревоге. Марк Павлович… Значит, игра принимает новый поворот, и даже Перумов не был готов к этому визиту. Я прищурилась, пытаясь через боль уловить хоть какую-то ясность в происходящем. Всё внутри кричало от боли, но слова Всеволода дали мне слабую надежду.
Перумов отступил на шаг, его уверенность пошатнулась.
— Что он здесь делает? — резко спросил он, его голос был уже не таким самоуверенным.
Всеволод с трудом пытался объяснить, его лицо тоже было бледным:
— Он требует поговорить с вами. Срочно. Требует впустить его на территорию.
— Марк…. Не вовремя. Впусти, Сева.
Марк…. Марк…. Ты последний, от кого я могла бы ждать помощи….
— Мы не закончили, сука, — прошипел он, рывком подняв меня за волосы, и боль пронзила каждую клетку моего тела. — Подожди немного. Узнаю, что нужно щенку, и вернусь к тебе.
Он отбросил меня обратно на пол, словно тряпичную куклу, и вышел из комнаты. Шум шагов быстро растворился за дверью, оставив меня одну в тишине, нарушаемой лишь моим тяжёлым, рваным дыханием.
35
Шум внизу внезапно прорезал тишину, как гром среди ясного неба. Грохот, крики и, что ещё страшнее, выстрелы. Я напряглась, несмотря на невыносимую боль, и сердце забилось быстрее. Постаралась приподняться на локтях, но даже этого не смогла. Каждое движение отзывалось яростной болью во всем теле, в голове.
Перумов кубарем вкатился в комнату, его лицо исказилось от страха и боли, чего я раньше не видела. Он был беспомощен, и это зрелище на мгновение заставило меня забыть о собственных мучениях. Следом за ним вошли мужчины — они были холодны, методичны, и каждое их движение говорило о профессионализме и полной уверенности в том, что они делают.
Пятеро.
Сначала я узнала Марка. Он стоял ближе всех ко мне, и первым заметил меня, его глаза на мгновение расширились от шока, когда он увидел избитое лицо и кровь, заливающую рубашку. Его презрительное выражение исчезло, уступив место чему-то более человеческому — ужасу и отчаянию, боли и….
— Олив! — выдохнул он, быстро подойдя ко мне. Его движения были резкими, но в его глазах читалась решимость.
Я
— Руки! — рявкнул тот, что стоял дальше и мое сердце, пропустив удар, забилось с ужасающей скоростью — Олег! — Руки от нее убери или переломаю, — бросил он Марку с такой уверенностью, что стало понятно — переломает.
Марк замер, его рука всё ещё лежала на моём плече. Он поднял глаза на Олега, его выражение лица стало упрямым, но он не двигался. Между ними повисло напряжение, которое казалось почти осязаемым. Марк явно не хотел уступать, но понимал, что Олег был готов на всё.
Я с трудом выдавила хриплый звук, пытаясь привлечь их внимание, но Олег уже был рядом, в мгновение ока сократив расстояние между нами. Он мягко, но решительно убрал руку Марка с моего плеча, и я почувствовала, как его тепло и сила окружили меня. Он опустился на колени рядом со мной
— Коля, — позвал он коротко, — нужна помощь.
Вечно молчаливый Николай оказался около нас так же быстро, как до этого сам Олег.
Быстро осмотрел меня, покачал головой. Достал из-под надетой формы фляжку и заставил сделать глоток.
От запаха и вкуса того, что я отпила, меня едва не вывернуло наизнанку.
— Пей, — приказал Олег. — Давай, Лив, давай, глотай.
С усилием, через боль и слабость, я сделала ещё один глоток. Моя голова кружилась, но я чувствовала, как горячая волна разливается по телу, возвращая мне хоть каплю тепла и сил. Олег мягко придерживал меня, его руки были такими уверенными и теплыми, что это приносило небольшое, но ощутимое облегчение.
Володя… или, точнее, та версия Володи, которую я видела сейчас, держал Перумова прижатым к полу. Его лицо было безэмоциональным, холодным, как лёд. Он уже не был тем человеком, которого я знала. Сейчас он выглядел как машина для убийства, готовая действовать по приказу. Перумов хрипел и стонал, пытаясь сопротивляться, но безуспешно.
Олег встал, отошел от меня, осматриваясь. Подошёл к столу, где до сих пор лежали его фотографии и медицинские документы. Долго рассматривал снимки и его взгляд был мёртвым, как у Володи. Он молча разглядывал страницы, словно видел свою прошлую боль наяву. Казалось, мир на секунду застыл, и только звук Перумова, стонущего на полу, прерывал это жуткое молчание.
Потом развернулся к своему противнику.
Увидев его лицо, я едва не закричала от ужаса. Тьма была не просто в его глазах — он сам стал этой тьмой.
— Жаль, что ты это увидела, — холодно обронил он мне, даже не посмотрев на меня.
Николай, который сидел рядом, напрягся, готовый действовать в любой момент. Его лицо оставалось спокойным, но я видела, что он следит за каждым движением Олега.
— Олег… — прошептала я, но мой голос звучал слабо, почти незаметно.
Но он так и не посмотрел на меня. Его холодные, мёртвые глаза смотрели на человека, который пытался его сломить, и теперь этот человек лежал беспомощным на полу, осознавая, что контроль окончательно ускользнул из его рук.