Вопрос и ответ
Шрифт:
Потомушто наводка оказалась ложной.
И от этого я тоже весь горю.
(она мне соврала?)
(нарочно?)
— Господи, ушлепок! — Дейви снова сплевывает. — Да тут ни у когоподружек нет. Они либо в тюрьме сидят, либо раз в неделю бомбы взрывают, либо ходят такими большими группами, что подойти страшно.
— Она мне не подружка, — говорю я.
— Неважно. Я только хотел сказать, что тут все без баб. Смирись уже.
Внезапно в его Шуме поднимается мощная волна
— Чего уставился? — рявкает он.
— Да ничего…
— Ну и все тогда! — Дейви встает, подбирает с камня винтовку и топает обратно на участок.
Не знаю почему, но 1017-й в конце дня всегда оказывается рядом со мной. Я обычно работаю где-нибудь в дальнем уголке, заканчиваю траншеи. Дейви — ближе к переднему краю, следит за возведением дощатой опалубки для будущего фундамента. Этим должен заниматься и 1017-й, но почему-то, стоит мне поднять голову, он всегда оказывается неподалеку. Сколько раз я уже отсылал его подальше…
Нет, он не отлынивает: исправно роет землю или складывает ее ровными рядками, — но при этом неотрывно пялится на меня, норовя поймать мой взгляд.
И цокает.
Я подхожу к нему, держа руку на прикладе винтовки. Над нашими головами собираются серые тучи.
— Тебе было велено работать у Дейви! — рявкаю я. — Что ты тут делаешь?
Дейви, услышав свое имя, кричит с дальнего участка:
— Что?
Я ору в ответ:
— Почему ты все время пересылаешь его ко мне?
— Ты сдурел? — огрызается Дейви. — Они же все одинаковые!
— Это 1017-й!
Дейви картинно пожимает плечами:
— Ну и?!.
За моей спиной раздается громкое язвительное цоканье.
Я поворачиваюсь и… клянусь, 1017-й улыбается.
— Ах ты кусок… — начинаю я, перенося винтовку вперед.
Но тут до меня долетает яркая вспышка Шума.
Она идет от 1017-го.
Едва ощутимая, но ясная как день: я стою перед ним и тянусь за винтовкой. Просто картинка происходящего с его точки зрения.
А в следующую долю секунды он выхватывает у меня винтовку…
И наваждение рассеивается.
Винтовка все еще у меня в руках, 1017-й стоит по колено в траншее.
Никакого Шума у него нет.
Я оглядываю его с головы до ног. Он заметно похудел — впрочем, как и остальные спэклы, — корма на всех не хватает, а 1017-й как бутто вапще не ест.
Значит, и лекарства не получает.
— Ты что задумал? — спрашиваю я.
Но он уже вернулся к работе и вовсю загребает руками землю. Ребра торчат из-под белой-белой кожи.
1017-й молчит.
— Почему никому не дают лекарство, а спэклам дают?
Настал следующий день, мы обедаем. Небо затянуло тяжелыми тучами, и скоро наверняка
Иван привез ее только севодня утром. Нога у него почти срослась, но он еще прихрамывает, и Шум его полыхает. Интересно, что он теперьдумает о тех, за кем сила.
— Как же, это не дает им сговариваться и строить планы, — отвечает Дейви. — Мало ли какие подлые мыслишки у них водятся…
— Но они ведь и с помощью цоканья могут общаться. — Я задумываюсь. — Разве нет?
Дейви только пожимает плечами, как бы говоря: «Да мне плевать, ушлепок».
— Еще сэндвич есть?
Я отдаю ему свой, не сводя глаз со спэклов.
— Разве не лучше знать, о чем они думают? — спрашиваю я. — Разве так не безопасней?
Я смотрю на другой конец участка, где работает 1017-й, а он, понятное дело, смотрит на меня.
Плюх.Первая капля дождя падает на мои ресницы.
— Вот дерьмо! — шипит Дейви, поднимая голову к небу.
Дождь льет три дня без остановки. Строительная площадка становится все грязней и грязней, но мэр не дает нам передышки, поэтому все три дня мы месим ногами и руками коричневую жижу и накрываем траншеи брезентом.
Дейви работает под этими навесами: следит за спэклами, расставляющими новые каркасы для брезента. Я большую часть времени мокну под дождем, придавливая края брезента тяжелыми камнями.
Что за идиотскоезанятие!..
— Живее! — ору я на спэкла, который помогает мне прижать к земле последний кусок брезента.
Пальцы заледенели и почти не двигаются, потомушто перчаток нам никто не дал, а мэр к нам сто лет не наведывался, такшто и спросить некого.
— Ай! — Черт, в миллионный раз ободрал кожу на костяшках. Прижимаю ссадину к губам.
Спэкл продолжает наваливать камни, не обращая внимания на дождь — это хорошо, потомушто под брезентом на всех места нет.
— Эй! — Я повышаю голос. — За краем смотри! За кра…
Порыв ветра в секунду сдирает кусок брезента, который мы так долго пришпиливали. Спэкл не выпускает его из рук и летит следом. Я бросаюсь за брезентом, скользящим по грязи на небольшое возвышение, и…
Поскальзываюсь, начинаю съезжать по склону…
И тут понимаю, куда меня тащит…
Прямиком в выгребную яму.
Я пытаюсь ухватиться за жидкую грязь, но ничего не выходит, и я громко шлепаюсь в мерзкую жижу.
— Фу!!! — ору я, пытаясь выкарабкаться. Я почти по живот стою в засыпанном известью спэчьем дерьме, от жуткой вони тут же начинает тошнить…