Вор в роли Богарта

Блок Лоуренс

— Погоди минутку. Разве Будапешт в Анатрурии?

— Нет, в Венгрии.

— Так я и думала.

— Эти марки не добрались до Анатрурии, — объяснил я. — Случилось так, что единственным правительством независимой Анатрурии стало правительство в изгнании. Просто небольшая группа патриотов, рассеянных по всей Восточной Европе. Они провозгласили независимость Анатрурии. Они даже пытались подбить Лигу Наций на признание, но ничего у них не вышло. А потом поместили на одну из марок портрет Вудро Вильсона, но и это не помогло.

—

Почему именно Вудро Вильсона? У него что, были родственники в Анатрурии?

— Нет, просто он был помешан на самоопределении наций. А как раз к тому времени, как эти марки напечатали, президентом стал Уоррен Хардинг. Сомневаюсь, чтоб анатрурийцы что-либо о нем слышали, и готов поклясться, что и он в свою очередь знать ничего не знал об Анатрурии.

— Я тоже. А где она все-таки находится?

— Ты представляешь, где граничат между собой Болгария, Румыния и Югославия?

— Ну, приблизительно. Только никакой Югославии больше нет, Берн. Теперь там пять разных стран.

— Так вот, часть одной из них входит в состав Анатрурии. И еще кусочек Болгарии и Румынии. Короче, именно там родилась Илона, но на родине практически не жила. Год-другой прожила в Будапеште или, кажется, в Бухаресте.

— А может, и там и там?

— Может. И еще жила в Праге, которая раньше была в Чехословакии.

— Раньше? А куда же она подевалась?

— Просто никакой Чехословакии больше нет. Вместо нее теперь Словакия и Чешская Республика.

— Ах, ну да, конечно! И знаешь, в чем главный парадокс? Все это происходит в то время, когда Европа решила стать одной большой страной. А Югославия решила, видите ли, разделиться на пять маленьких. И что мы теперь имеем? Бывшую Югославию, бывший Советский Союз, бывшую Чехословакию. Все это очень напоминает историю с «Бывшим Джоем». Помнишь «Бывшего Джоя»?

— Еще бы!

— Это там, где нам не понравилась еда, помнишь? Многие люди наверняка придерживались того же мнения, а потому долго он не продержался. Был между Западной Четвертой и Западной Десятой ресторан под названием «Джой», просуществовал долгие годы. А потом вдруг бац! И закрылся. И тоже на долгие годы. И пустует.

— Знаю.

— Ну и когда там наконец устроили новый ресторан, то назвали его «Бывший Джой». А теперь там опять ничего нет, и если вдруг кто-нибудь снова откроет там ресторан, как же, интересно, его назовут? «Бывший Бывший Джой», что ли?

— Или «Два парня из Анатрурии».

— Как знать, что им в голову взбредет… А ты сегодня с ней видишься, Берн?

— Да.

— И снова на фильм Богарта?

— Угу.

— Как долго еще продлится этот фестиваль?

— Еще дней десять-двенадцать.

— Шутишь? — Она взглянула на меня. — Нет, не шутишь. Так слушай, в скольких же фильмах успел сняться этот парень?

— В семидесяти пяти. Просто они не смогли собрать их все.

— Позор! И как только ты все это выдерживаешь, Берн?

— Не знаю, — ответил я. — Мне даже нравится.

Первую неделю еще удивлялся, что это я здесь делаю, но знаешь, потом привык и даже начал испытывать некое удовольствие от того, что каждый вечер можно на несколько часов погрузиться в какой-то совершенно иной волшебный мир. — Я пожал печами. — В конечном счете Богарт есть Богарт. На него всегда интересно смотреть, пусть даже сам фильм и полная чушь собачья и ты никогда его прежде не видел. А уж если это картина, которую видел добрый десяток раз… Ну, может, скажи, надоесть «Касабланка» или «Мальтийский сокол»? С каждым разом они нравятся все больше.

— А что сегодня?

— «Мятеж на „Каине“», — ответил я. — И «Свингуй свою даму».

— «Мятеж на „Каине“» помню. О, как же он там хорош, когда играет этими шариками!

— Думаю, все же подшипниками.

— Наверное, ты прав. А тот, другой? «Свингуй своего партнера»?

— «Свою даму».

— Первый раз слышу.

— Об этой картине вообще никто никогда не слышал. Там Богарт играет организатора поединков по борьбе. Где-то на плато Озарк.

— Это ты выдумал, сознайся!

— Ничего я не выдумал! И еще, если верить программе, там в маленькой роли снялся Рейган.

— Рейган? Рональд Рейган?

— Именно.

— Хорошо хоть в маленькой. Надо же, спортивная борьба в Озарке. И еще там, наверное, танцы. Иначе зачем бы называть фильм «Свингуй свою даму»?

— Возможно, ты права.

— Борьба, танцы и Рональд Рэйган… А знаешь что, Берн? Я уверена, сегодня тебе наконец повезет. Любая женщина, заставившая мужчину пройти через все это, просто обязана его вознаградить. Ты как считаешь?

— Не знаю, Кэролайн.

— А я знаю, — сказала она. — Так что пакуй свою зубную щетку, Берни. Сегодня тебе наверняка повезет.

И вот после того, как Богарт создал сперва совершенно сногсшибательный образ капитана Квега, а затем бродячего организатора поединков Эда Хэтча, и после того, как этот самый организатор, сам потрясающий борец, оставил бизнес и спорт, чтоб жениться на женщине-кузнеце и провести весь остаток жизни, подковывая лошадей, мы вышли на улицу, быстро выпили по чашке кофе, немного подержались за руки, обменялись долгими вздохами. А потом снова вышли на улицу, и я взмахом руки остановил такси и придержал для нее дверцу, а она упала в мои объятия и подставила губы для поцелуя.

— Бирнаард, — пролепетала она. — Едем со мной.

— С тобой?

— Да, со мной. Ко мне. Сейчас.

— О!.. — ответил я, судорожно пытаясь придумать какое-нибудь удобоваримое оправдание, но тут на выручку мне пришли пятнадцать вечеров, проведенных в обществе Богарта. — Только не сегодня, дорогая… — протянул я. — Сегодня, к сожалению, у меня одно важное дело. Но приглашение оставляем в силе. — И я легонько чмокнул ее в губы, а потом подсадил в машину и смотрел, как она уезжает.