Ворг. Успеть до полуночи
Шрифт:
– Надеюсь, передумаешь и возьмешь меня с собой, – произнесла она просто.
Я на секунду оторопел. Встречать упертых девиц доводилось, непонятливых тоже, но такую простую и бесхитростную – впервые.
Грозно надвинув брови, я произнес:
– Человеческим языком, не ворговским, говорю: не могу и не хочу тебя брать.
– Придется, – произнесла она со вздохом.
– Назови хотя бы одну причину, по которой должен это сделать? – поинтересовался я, поднимаясь с земли.
Она
– Ты не сможешь оставить беззащитную девушку одну в лесу.
– Уже оставлял, – напомнил я.
– Да, – согласилась принцесса, – но сейчас не сможешь. Потому что я хорошая.
Мне аж смешно стало, вот упертая – напрочь отказывается воспринимать, что ей говорят.
– Может, ты и хорошая, – проговорил я глухо. – Но я плохой.
Она подняла пушистые ресницы и посмотрела с такой надеждой и преданностью, что у меня аж зубы свело – нельзя так доверять полузверю.
– Неправда, – произнесла она. – Ты меня спас. Значит, хороший.
– Я ворг! – зарычал я, теряя терпение. – Бесчинствую, жру в три горла, таскаю дочек сыроваров на сеновал, нападаю на кого вздумается. Я хищник, многодушец и зверь. До хорошего мне – как до Великого Разлома на улитке.
– Нет, – покачала она головой. – Ты меня не оставишь.
Да что за напасть… С каждой минутой все больше наваливается.
Я пригляделся к лицу девушки. В левом глазу зрачок вытянулся, как у кошки. Похоже на небесный мор. Только у тех, кто им болеет, зрачки просто вертикальные, как трещины в роговице. Нелепые и уродливые.
Говорят, от этой хвори люди начинают видеть всякое. Духов, проходы в другие миры, умерших предков. Но быстро умирают. Лекари говорят, ум человека не способен выдержать истину. Верится с трудом, скорее, больные умирают от лихорадки, трясет их, как березы, об которую медведь чешется.
У принцессы же зрачок совершенно симметричен, будто с таким родилась. На кукольном личике выглядит аккуратно, даже мило. Наверное, вытягивается, когда нервничает, потому что в карете был вполне обычным.
– Послушай еще раз, – начал я. – Мне некогда возиться с тобой, тащить к королю, в гроты, пещеры или куда еще приспичит. У тебя неподходящая одежда для дороги, ты слаба, неумела и бесполезна. Будешь обузой.
– Не буду.
– Помяни мое слово, – пробубнил я. – Нутром чую, гора Ир не проста, не проста…
– Гора Ир? – спросила она заинтересованно и откинула рыжий локон. – Зачем ты туда идешь?
– Всегда расспрашиваешь незнакомцев о том, что тебя не касается? – сказал я и двинулся по дороге.
Давно нужно было отправиться, иначе рискую не успеть к сроку.
Принцесса осторожно последовала за мной. По грунтовке глухо стучат каблучки.
Я прибавил шаг – может, отстанет. Пару раз думал перекинуться в волка и удрать подальше, за четвероногим точно не угонится. Но не хочется со штанами возиться – ремень больно тяжелый, челюсть выверну, пока донесу.
По спине прокатилась неприятная волна, шерсть на загривке поднялась, я потянул воздух, ожидая уловить запах нежити. Но рядом лишь рыжая принцесса с тонким, приятным ароматом. Вроде безопасно, но ощущение слежки осталось.
– Ворг? – послышался за спиной скромный голосок.
Я нехотя бросил через плечо:
– Чего тебе?
– Ты идешь прямо в Абергудские топи.
– Совершенно верно, – согласился я. – В топи, через топи.
– Но там опасно, – изумилась она. – Даже гвардейцы не рискуют туда соваться без надобности. И то, только отрядами.
Я расправил плечи и выпрямился, пусть видит – ворги не только сильны, но и бесстрашны, когда надо. Принцесса, мира не видела, жизни не нюхала. Что там во дворце за существование, особенно у дочери короля Центральных земель? Ей, наверное, даже одеваться помогают, такое платье сама натягивать упаришься.
Прошло около часа. Я молча шагал, оставляя слишком очевидные следы. Сапоги не ношу, даже самый бездарный охотник поймет: тут прошел ворг. Но это не важно, потому что дорога в Абергуд крайне непопулярна, а когда начнется топь – о следах можно будет забыть.
Принцесса настырно следует за мной. Не догоняет, но и не отстает – держится на расстоянии примерно в два волчьих прыжка. То ли боится, то ли не хочет, чтоб опять начал прогонять.
Лес становился ниже, чрез некоторое время превратился в рощу. Расстояние между деревьями постепенно увеличивалось.
Одинокие березки у обочин напоминают хмельных плясунов, которые застыли прямо в танце. Мало того, что стволы кривые, так еще и ветки похожи на когтистые лапы.
– Ты совсем не боишься? – спросила принцесса.
По звуку понял – все-таки приблизилась. Страх перед природой оказался сильнее ужасов, которые поджидают рядом с воргом.
– Не боятся только дураки и гномы, – ответил я.
– Почему?
Я пояснил:
– Если первые не способны от рождения соблюдать осторожность, то у вторых просто характер не позволяет.
– То есть все же боишься, – заключила она.
От ее слов стало не по себе. И так стараюсь не думать об Абергуде, предпочитаю решать вопросы по мере их поступления. А тут все время на лапу наступают.