Воробьиная ночь, Крайний подъезд слева

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

Молодой взъерошенный воробей, утомленный бесконечными порывами ветра, спланировал на огромное коромысло железнодорожного моста через реку Агидель, по которой медленно плыла длинная ржавая баржа. Воробей огляделся: хлебных крошек под ногами не было, одиноких воробьих в поле видимости тоже. Воробей разочаровано заскакал по широкому швеллеру, клюнул круглую шляпку стальной клепки и в раздумье повертел головой. Вдруг мост застонал, потом загудел, потом затрясся. Воробей испуганно вспорхнул и, взлетая вверх, увидел, как внизу сквозь ажурные железные конструкции над серой тяжелой водой несется стремительный зеленый поезд.

«Пожалуй, начнем» — решил Джирджис.

— Ой! — сказал Алеша и ткнул своим длинным с голубыми прожилками указательным пальцем в пыльное стекло окна купейного вагона поезда Москва — Биробиджан.

— Что такое? — встревожился Никитич.

— Где? — спросил Илья.

— Да вон кто-то громадный на маленьком коне замахнулся на нас плеткой в могучей ручище.

— Ха! Алешка! — это же знаменитый памятник Стеньке Разину, в последний раз гневно предупреждающему княжну Мэри о том, что еще чуть-чуть, извиняюсь, лярва, и выкину в речку Урал с корабля современности.

Звонко хихикнула с верхней полки Оленушка Збродович и свесила вниз длинные тонкие косички с голубыми бантиками:

— Эх вы! Это же друг Пушкина Емельян Пугачев, повязавший остатками его заячьего тулупа себе голову.

— Да ну!

— А где же, Стенька Разин?

— Наверное, где-нибудь на центральной площади мнет кепку в правой руке.

— Вот так-то, Алешка, — а ты испугался.

Строгая проводница Лялька без стука отшвырнула дверь, чуть не сломала алый хорошо отполированный трехсантиметровый ноготь и, слегка расплескивая воду, занесла в купе ведро с торчащей из него шваброй:

— Ноги и обувь!

— А стоянка долгая будет?

— Ну это для кого как.

— А не подскажете…

— Я последний раз подсказывала в восьмом классе своему козлу — теперь до сих пор жалею — оставили бы его на второй год, вышла бы замуж за комсорга Саньку, сейчас бы миллионщицей стала!

— Может быть, нам пока погулять?

— Быстрее надо соображать, и учтите, что за оставленные без присмотра ценные вещи администрация вагона ответственности не несет! Пустые бутылки забираю?!

— Да, пожалуйста.

— Только не надо одолжений!

— Да мы без задней мысли.

— Да ты и без передней!

«Эх», — сказал Алеша и вышел. «Да», — сказал Никитич и тоже вышел. «Хм», — сказал Илья и поднялся с нижней полки. Оленушка прыгнула

Застенчивая проводница Анечка стояла в тамбуре и советовала выходящим подышать свежим воздухом пассажирам воздержаться от посещения вокзала, но Джирджис грубо выволок ее из тамбура и запер в купе для проводников. Вместо Анечки вышла Лялька, поставила ведро со шваброй в проходе, бросила тряпку на верхнюю ступеньку и приказала всем выходящим и входящим вытирать ноги не менее тридцати секунд.

Илья, Никитич и Оленушка благополучно спустились на перрон, только Алеша зацепился за торчащую из ведра швабру. Ведро качнулось и, накренившись, замерло на ребре.

Тонированные двери вокзала автоматически открылись и четверо пассажиров вошли в огромный зеркальный холл. Джирджис проскользнул за спиной импозантного дирижера Соловейчика и бросил короткое слово: «пора». Соловейчик расстегнул на животе пуговицу тесноватого смокинга, взмахнул руками и навсегда потерял подаренную на 23 февраля застенчивой тромбонисткой Анечкой запонку с правой манжеты. Оркестр затрубил и запиликал, фотографы встали на правое колено и пустили ослепительных зайчиков из своих фотоаппаратов, раздались бурные аплодисменты. Джирджис направил свернутую в трубочку газету «Правда» на удивленно озирающегося Никитича. Прошлогодняя «Мисс вселенная микрорайона Сипайлово» Ляля процокала к Никитичу, поцеловала его в щечку, потом вытерла бумажной салфеткой свои губы и сказала, что он ровно 666666-й входящий на территорию вокзала за истекший период, и потому объявляется почетным гражданином города, в котором больше миллиона жителей.

— Но, простите…

— Вас ждет ценный подарок.

— Я не один.

— Ваших друзей тоже ждут ценные подарки, но, конечно, не настолько ценные, как у вас.

Илья и Алеша пожали плечами, а Никитич встрепенулся:

— Девушка, нам нельзя задерживаться!

Ляля ласково взбила пухленькими пальцами с алыми трехсантиметровыми ноготками льняные волосы Никитича и протерла каждый свой пальчик мякеньким розовым платочком:

— Не волнуйтесь, посетитель вокзала номер 666666, процедура награждения короткая, а напутственная речь лаконичная.

Оркестр заиграл туш, Ляля взяла в руки огромный расписанный золотом деревянный кубок, до краев наполненный пенистым кумысом, и поднесла Никитичу. Илье и Алеше девушки из подтанцовки предложили по пузатому дюралевому стаканчику аксаковской водки, а Оленушке Збродович вручили вазочку крупной сочной клубники во взбитых сливках. Илья и Алеша дыхнули влево, вплеснули в горло аксаковскую и тихонько, но с удовольствием крякнули.

Оленушка заботливо протянула им свою вазочку:

— Закусите клубничкой.

Усмехнулись Илья с Алешей и погладили свои великолепные усы, взволновав и без того неспокойное дыхание почти неприступных девушек из подтанцовки. Никитич слегка пригубил загадочный белый напиток и застенчиво стал искать место, куда можно было бы незаметно поставить кубок. Оленушка Збродович укоризненно покачала головой и наступила Никитичу на ногу:

— Нехорошо, Никитич, обижать гостеприимных жителей хлебосольного города.

— Я не виноват — Антону Павловичу тоже кумыс сначала не понравился.