Воробьиная ночь, Крайний подъезд слева

Горюхин Юрий

— Так за эту политнекорректность его и сослали на остров Сахалин рыть туннель под Татарским проливом.

Илья положил свою ладонь на левое плечо Никитича, а Алеша на правое:

— Ладно, Никитич, одолей уж этот загадочный напиток — неудобно.

Никитич зажмурился и без остановки в две с половиной минуты осушил кубок.

В глубине толпы окружающих негромко хлопнул в ладоши Джирджис, зааплодировали и окружающие. Ляля вытерла использованным комочком бумажной салфетки Никитичу подбородок и сказала, что он молодец,

но сам кубок надо вернуть, потому что он переходящий и не входит в ценный подарок. Никитич отдал кубок, но вдруг побледнел и сказал, что ему необходимо срочно вымыть руки.

Сцена № 3

Возмутительное коварство Джирджиса. Второе знакомство с подручными Джирджиса

Импозантный дирижер Соловейчик сложил в маленький карандашик свою раздвигающуюся дирижерскую палочку и ушел переодеваться в служебное помещение. Его оркестр тоже зачехлил инструменты и отправился на трамвайную остановку, чтобы ехать на мясоконсервный комбинат торжественно встречать пятисотмиллионную молочную сосиску. Зрители и слушатели разбрелись по вокзалу. Джирджис что-то шепнул только что вышедшему из служебного помещения милиционеру Соловейчику и кивнул на дверь с неоновой вывеской: «Удачная дефекация — хорошее настроение на весь день».

Соловейчик упер руки в бока и преградил путь выходящему Никитичу:

— Кто такой?

— В смысле?

— В смысле документики предъявите с верно оформленной и непросроченной регистрацией.

— Какая регистрация? Мы с друзьями на минутку зашли на вокзал с проходящего поезда. И у меня к тому же ярко выраженная славянская внешность.

— Так, понятно, — Соловейчик сдвинул не по размеру просторную фуражку на затылок и расстегнул давящую на живот среднюю пуговицу кителя, — значит, по-хорошему не хотим беседовать?

Для развития темы разговора Соловейчик ткнул дубинкой Никитичу в район солнечного сплетения. Темная пелена упала на глаза Никитичу, в безотчетном рефлексе вырвал он из рук милиционера Соловейчика черную эбонитовую дубинку и сломал ее о колено пополам. Соловейчик с достоинством отпрыгнул на полтора метра назад, сжал крепкими зубами свисток и в мгновение заполнил все своды вокзала пронзительной трелью.

Вздрогнули одиноко стоявшие посреди зала Илья и Алеша, выпали из их рук пустые дюралевые стаканчики и звонко запрыгали по мраморному полу.

— Что-то случилось, — тревожно сказала Оленушка Збродович.

Равнодушный робот-пылесос с легкостью втянул в себя кулечек, мешочек, фантик, банановую кожуру, два дюралевых стаканчика, запонку с правой манжеты и надолго забуксовал на втоптанной в зеркальный пол хорошо пережеванной жевательной резинке.

Никитича и Соловейчика окружил дежурный наряд транспортной милиции.

— Чего свистишь, Соловейчик?

— Опять кого-то поймал.

— Эх! У меня козырной валет и две шестерки были!

Соловейчик, увидев

рядом с собой товарищей, перестал свистеть и помахал перед носом Никитича обломком дубинки:

— Да знаешь ли ты, сколько она стоит?! — милиционер Соловейчик расстегнул трясущейся рукой кобуру, и из-за волнения, вытащил вместо тяжеленького пистолета изобретателя Макарова приятно похрустывающую заначку с квартальной премии.

— Не знаю, — честно признался Никитич глухим голосом.

Соловейчик побагровел и, плавно переходя на фальцет, пообещал нерадивым товарищам по службе написать на каждого из них рапорт, а потом, может быть, даже застрелиться. Сослуживцы не выдержали слез коллеги и арестовали Никитича.

«Пока неплохо» — хмыкнул Джирджис.

— Надо броситься на помощь товарищу! — вскричали Илья, Алеша, Оленушка Збродович и дружно бросились на помощь товарищу.

Сцена № 4

Глумление над богатырями распоясавшихся подручных Джирджиса

Худенький, лопоухий, похожий на созревающего для взрослой жизни подростка капитан Родион Романыч направил на ввалившуюся толпу хорошо отточенный карандаш:

— Какая мечта капитана милиции на букву «м», с третьей «и» краткой, и майонез не влазит?

— Попробуйте майора, — предложила Оленушка.

Быстро склонился над столом капитан.

— Как раз подходит, — радостно воскликнул он, но тут же нахмурил брови и строго приступил к выполнению служебных обязанностей, — А в чем дело и кто такие?!

— Вот, отказываются предъявлять удостоверяющие документы! — пожаловался милиционер Соловейчик.

— Ну, в чем дело?! — продолжил нелегкое выяснение обстоятельств Родион Романыч, пытаясь незаметно накрыть фуражкой недавно реквизированный «Пентхауз».

Никитич кашлянул в свой крупногабаритный кулак, Оленушка вышла на середину комнаты и встала под свисающей с потолка яркой лампочкой:

— Мы с московского поезда, отпустите нас поскорее, чтобы не усугублять недоразумение.

— Ну, в чем дело?! То есть, значит так! — сказал Родион Романыч, поднял фуражку и аккуратно заправил под нее розовые уши. Раздался вздох восхищения, но капитан тут же опомнился и снова накрыл фуражкой роскошную блондинку Сьюзи, — А куда и с какой целью вы направляетесь?

Джирджис удовлетворительно кивнул головой. Растерянно захлопал ресницами Никитич и тревожно оглядел милиционеров, потупил взгляд Илья и стал выковыривать носком ботинка из отлакированного пола дубовую паркетину, сосредоточился на своей переносице Алеша и засопел.

— Мы едем в далекий город Биробиджан протестовать против насильственной ассимиляции титульной нации незаконно переплывающими реку Амур иностранцами, — вскинула острый подбородок и острый носик Оленушка Збродович.

— Антиглобалисты, — ужаснулся Соловейчик.