Ворон и роза
Шрифт:
Дэниел закатил глаза.
— И это я слышу от женщины, которая однажды сравнила мои мозги с помятым персиком, — он убрал прядь волос с ее лба. — Любовь, если ты считаешь то, что происходит между нами…
Ее лицо озарилось улыбкой.
— Клянусь, так я и думала. Гораздо чаще, чем следовало бы. Но продолжай.
— Тогда ты понимаешь, что наше соединение непременно будет… — он вдруг замолчал, застеснявшись своих неуклюжих слов. — Черт, — снова произнес Дэниел.
Прежде чем он продолжил, Лорелея приподняла
— О, — проговорила она. — Думаю, что я понимаю. Насколько сильна боль и как долго она длится?
— У каждой женщины по-разному. Лорелея, может быть, мы не будем…
— Будем. Мы должны. И спасибо, что честно сказал мне о боли, — на ее губах появилась задумчивая улыбка. — Однажды отец Джулиан дал мне пару новых сапог, и они мне ужасно жали. Но после того, как я прошла в них несколько миль, они стали вполне удобными.
Дэниел закрыл глаза. Его охватило странное чувство нереальности происходящего с ним. Но тем не менее, он находился здесь, в этой комнате, снаружи расхаживали солдаты, а рядом лежала девушка, которая сравнивала занятия любовью с прогулкой в тесных сапогах.
— Я взрослая женщина, Дэниел, — она заворочалась на нем, и прикосновение ее шелковистой кожи сладкой болью отозвалось в его теле. — Не беспокойся о том, что можешь причинить мне боль.
Его рука замерла на ее колене.
— Я уже давно боюсь причинить тебе боль, Лорелея. Но есть определенные вещи, которые я могу делать, чтобы тебе не было больно.
Она ослепительно улыбнулась ему:
— Ну так, ради Бога, сделай это.
Лорелея нервно заерзала, когда мозолистая рука Дэниела коснулась нежной кожи между бедрами.
— Ты знаешь, я рада, что ты честно сказал о…
— Лорелея…
— …всегда гораздо лучше говорить правду.
— Лорелея…
— …уважать друг…
Дэниел закрыл ей рот долгим, страстным поцелуем; его язык окунулся в непрерывный поток страсти. Когда он оторвался от нее, она резко вздохнула:
— О…
— Лорелея, — сказал он, его терпение уже было на исходе, — некоторые вещи лучше всего делать в тишине.
— Я полностью с тобой согласна. Действительно… — увидев выражение его лица, она осеклась. — Хорошо. Буду молчать.
В движениях Лорелеи была добровольная покорность и обожание. Она обвила шею Дэниела, слегка приподнялась. Ее грудь с торчащими сосками коснулась его груди. Наступила блаженная тишина.
Над ним, как ярмо, висела огромная ответственность. За редким исключением, Дэниел всегда тщательно выбирал себе женщин, вступая в интимные отношения с теми, которые были независимы во всех отношениях: эмоциональном и материальном. Он не знал, найдет ли силы взвалить на себя бремя ответственности за Лорелею.
Единственной его надеждой было вырваться из лап Бонапарта. А прямо сейчас Лорелее была необходима нежность и понимание. Его руки скользили по
Дэниел почувствовал, как она прижалась к нему, слышал ее возбужденное дыхание. Он поймал губами ее рот. Его тело наполнилось незнакомыми ощущениями, и Дэниел замер, пытаясь дать им название.
— Мне кажется, — прошептала она, — что если ты не продолжишь, я взорвусь.
— Ш-ш, — сказал он, его мысли путались, — не торопи мужчину, он сам знает, что нужно делать.
Дэниел покрыл поцелуями ее лицо, шею, грудь; его руки заставили ее дрожать так сильно, что она, пытаясь унять дрожь, ухватилась за него. Тихие стоны вырывались из ее горла.
— Расслабься, дорогая, — услышал он свой шепот.
Девушка расслабилась так же быстро, как успокаивается вода на поверхности озера, но потом снова напряглась и вскрикнула. Он почувствовал вихрь ее ответных чувств, долгий вздох удивления и радости. Она уцепилась за него своими маленькими ручками, как беспомощный котенок.
И от всего этого он ощутил внутри себя чувство неописуемой радости.
Искренность ее удовольствия усмирила его, уничтожила все тайны, существующие между ними, и начала создавать новые, уже их общие.
С чувством огромной вины он вспомнил, что пришел в приют, чтобы убить ее. А что было бы, успей он это сделать?
От одной этой мысли его тело покрылось мурашками, и Дэниел, чтобы загладить вину, стал еще нежнее обнимать ее, с еще большей щедростью дарить ей свои ласки. Он даже сам не подозревал, что способен на такое.
— Боже, — наконец проговорила она. — Почему ученые не напишут об этом в книгах?
Подавив в себе желание, признаться ей во всем, он зарылся лицом в ее локоны.
— Их бы сожгли на костре как еретиков.
Лорелея прижала его к себе, удивив Дэниела своей силой.
— Дэниел, я люблю тебя.
А потом ее руки начали ласкать его мускулистое тело, прижимаясь к нему с неистовым жаром.
— Лорелея…
— Некоторые вещи лучше всего делать в тишине, — передразнила она его и приподняла пуховое одеяло. — Я хочу дотронуться до тебя. Полагаю, что это позволяется.
— Да, — хрипло прошептал он, — пожалуйста. Лорелея скрыла улыбку, прижав лицо к его шее.