Ворон и роза
Шрифт:
Дэниел перескочил через перила. Боссет и горничная вопили на весь дворец, призывая на помощь. Лорелея хотела ухватить Барри за ошейник, но промахнулась. Ее рука ухватила пустоту, и девушка потеряла равновесие. Ноги у нее подкосились, и она налетела животом на стойку с растениями. С оглушительным треском разбился горшок с папоротником, по полу в разные стороны полетели черепки и комья сырой земли.
Дэниел стоял и с усмешкой наблюдал за комичной сценой, покачивая головой. Он пробормотал себе
— Добро пожаловать в Париж, принцесса.
Сидя в ванной комнате богатых апартаментов для гостей, Дэниел хмуро смотрел на Барри через край медной ванны.
— Никогда больше не тронь эту мелкую рыжую дрянь, — строго сказал он. — Понял меня?
Барри завилял хвостом, чуть слышно постукивая им по мозаичному полу.
— Либо ты будешь вести себя хорошо, либо будешь согревать солому на конюшне.
Барри поднял голову и, задорно глядя на Дэниела карими глазами, принялся грызть золоченую кисточку, свисающую с занавески. Потом, словно застеснявшись своих щенячьих проказ, отвернул морду и устроил ее между передними лапами.
— Больше чтобы не терроризировал собаку Жозефины, — повторил Дэниел, открывая кран с паром, чтобы погрузить свое тело в горячий туман. Барри сел, насторожил уши и наклонил голову набок, с удивлением принюхиваясь к белому душному облаку. Дэниел млел от удовольствия в роскошных жарких объятиях. Горячие струйки пара щекотали ноздри и согревали его легкие. Вдруг он пожалел, что так поспешно отослал Лорелею за покупками с мадам де Ремюсат. Ему даже в голову не пришло познакомить ее с этой роскошью.
— Бонапарт тоже, как и мы, не любит грызунов, — продолжил он, — но его жена балует ее как ребенка, позволяет спать в ее постели и есть из ее тарелки.
Барри повернул голову в сторону слегка приоткрытой двери в ванную комнату.
— И никаких прогулок по городу, — предупредил Дэниел. Он взял принадлежности для бритья и погрузил помазок в янтарного цвета жидкое мыло. — Париж очень отличается от приюта Святого Бернара, потому что все женщины здесь — проститутки.
— Прошу прощения, — сквозь туман донесся насмешливый женский голос.
Вода в ванне Дэниела вдруг стала ледяной. Тонкая белая рука приоткрыла занавес, окружающий ванну. Он постарался придать своему лицу безразличное выражение.
— Жозефина.
Она вошла в комнату, зажмурилась, изящной ручкой разгоняя клубы пара. Ее полные губы приоткрылись в обольстительной улыбке. На женщине было светлое шуршащее платье, открывающее руки и большую часть груди.
— Умный мужчина, — заметила она. — Вижу, что ты еще не забыл мой голос.
— Кто же еще, кроме тебя, может бесстыдно залезть в ванну к мужчине.
— А кто еще, кроме тебя, к слову сказать, оскорбляет все женское
Дэниел подождал, пока рассеется пар, и пристально взглянул на Жозефину.
— Прошу прощения. Я не должен говорить, что все они проститутки. Для некоторых из них это слишком мягко сказано, — одарив ее усмешкой, он спросил: — Ты извинишь меня, если я не буду вставать?
Барри крутился возле ног гостьи. Жозефина сморщила изящный носик и отвела подол платья подальше от мокрого носа пса.
— Должно быть, это и есть тот монстр, который терроризировал мою маленькую Фортюне? — поинтересовалась она. Быстрым, резким движением она взмахнула ногой и поддала Барри под ребра. Заскулив от боли, пес убрался за занавеску.
— Тварь, — проговорила Жозефина. — Я бы свернула ему шею.
Напустив на себя безразличный вид, Дэниел намылил бакенбарды и взял бритву. Он посмотрел на длинное острое лезвие.
— Мадам, справедливости ради следует отметить, что если этому существу причинят какое-нибудь зло, вы обнаружите свою ковровую вошь выпотрошенной и насаженной на вертел над огнем в кухне.
Жозефина притворно вздрогнула:
— У тебя всегда были садистские наклонности.
Женщина подошла ближе и остановилась рядом с ванной. Ее газовое платье мягкими складками обвивалось вокруг прекрасных округлых форм. Притворяясь, что ничего не заметил, Дэниел начал бриться.
— Где твоя жена, Дэниел? — мягко спросила она.
Он подавил дрожь.
— Лорелея в полной безопасности в руках твоей близкой и сострадательной подруги — мадам де Ремюсат.
— Клери? — у Жозефины затрепетали ноздри. — Она с Клери?
— Ты что, стала плохо слышать? — спросил он, проводя бритвой по подбородку. — Ах да, я же забыл, что слух — это первое, что нарушается у женщин, которые достигли, — он сделал паузу, ополаскивая бритву, — определенного возраста.
— Негодяй!
— Шлюха.
Она уперлась руками в край ванны и наклонилась вперед. От горячего пара ее тело покрылось капельками пота, а высокая белая грудь, казалось, грозилась вырваться из тесного плена через низкий вырез лифа.
— С каких это пор, позвольте спросить, ты стал так предан принцессе? — спросила она.
— С тех пор как ты послала в приют Кретьена Руби, — ответил он, изучая свое лицо в маленьком зеркальце.
Она слегка оцепенела:
— Я не имею никакого отношения к убийце. Дэниел решил не опровергать ее ложь.
— Чего ты добиваешься, Жозефина?
— Куда Клери де Ремюсат повезла крошку?
— За покупками. Твой муж прислал нас сюда в том, что есть на нас, — он приподнял одну бровь. — Ах да, и с наградой в пятьдесят тысяч франков. Ты же читала письмо первого консула?