Шрифт:
День 1. 18:00
В воздухе висел дым, сладко-приторная вонь химзавода, запах электричества, горелой резины и того, что только что закончился дождь. В дождь вечно что-то ломалось и перегорало, такое уж это было время. Гриша к этому привык и вдыхал воздух этой улицы с наслаждением, полной грудью, до удушья и головной боли от переизбытка кислорода и всякой летучей дряни, зависшей в нем. Он достал полиамидную тряпку, вытер с пластиковой куртки дорожки дождевой соли: на ткани она была рыжей. Гриша педантично сложил тряпку углом к углу, чистой стороной наружу, протер еще
– Привет. Ты, наверно, Танечка? – его голос то хрипел, то срывался на скрип: «Тя-янечка»…
Не по-человечески, скорее по-птичьи. А раньше у него был красивый голос. Но то – раньше.
– Конечно, Т-танечка, – испуганно ответила девочка, тощей грудью прижалась к руке женщины.
Та поджала губы, шикнула: «идем уже» – переход загорелся зеленым. Это было красиво: зеленые полосы удлинялись, расслаивались светом в мокром асфальте. Эти пешеходники с подсветкой когда-то установили так, будто они – шаг в будущее, будто они – нечто совсем новое… Но они не были ни новыми, ни прогрессивными, да и от них ничего не менялось. Были они, не были – все едино. Все бестолку.
– Та-анечка, значит, – Гриша улыбнулся. Ему было приятно угадывать имена незнакомцев, это было забавно: он так делал с шестого класса.
Снова красный. Снова он никуда не ушел, все так же стоит, прислонив спину к опоре огромного рекламного билборда. Металл был холодным, мокрым, но пластик плохо проводит тепло. К счастью. Гриша понял, что снова забыл, что же там, на билборде выше, запрокинул голову – на картинке женщина с почти обнаженной грудью говорила: «Граждане, тратьте больше!». Женщина была очень красивой, с неоном по контуру. Довольно старомодным, «ретро-неоном»: Гриша слышал, что такое вот «ретро» внушает людям доверие, мол, вот, что-то часть вечности, что-то дожило до настоящего дня, значит, это что-то действительно важное. Нужное. Ну конечно. Как он мог забыть?..
И женщина щедро делилась своим светом, опуская его вниз, на головы прохожих и, сейчас, на его лицо. Гриша знал, что уродлив в этом свете, да и вообще уродлив. С залысинами, с неуловимо неправильно заложенными морщинами, с лицом, будто вычерпанным ложкой: полукруглые, с острыми краями провалы у глазниц, на скулах, по обе стороны лба… Пятна-гематомы. Они уже не пройдут. Как не пройдет и чешуйками слезавшая с пальцев и носа кожа: как у рептилии, как у птицы.
«Мой птенчик,» – так его называла Лина раньше. Так не называла его Лина последние года три, наверное, боялась обидеть.
И Гриша вернулся на свой наблюдательный пост. Все у той же опоры, с зарубкой на высоте полутора метров от залитой бетоном земли. Мимо проехал на грязных гусеницах бот-полицейский. Сдал назад, остановился:
– Здравствуйте. Могу я посмотреть ваши документы? Григорий Власоглав?
– Он самый, – мрачно кинул Гриша, сунул в открывшийся отсек паспорт.
Все было в порядке.
Он не нарушает закон.
Не о чем переживать, не о чем…
И все-таки на его шее проступил пот. И бот это, конечно, уже
– Что-то не так? – спросил Гриша, растянул рот в доброжелательной улыбке.
– Документы в порядке. Однако вы находитесь здесь уже около двух часов, судя по данным патруля, – безэмоциально ответил электронным голосом робот.
«Когда-то голоса у них были как человеческие, но это чем-то многих пугало – вот, решили исправить,» – так говорил Владик из отдела робототехники. Старый он уже, но толковый парень. Очень толковый.
– Да, нахожусь. Какие-то проблемы? – Гриша снова улыбнулся.
Пиксельные глаза на черном экране моргнули. Точнее, якобы моргнули: конечно, лишь имитация. Кажется, так они выглядят более доброжелательными в глазах людей.
Лицемерно как-то. Но как есть.
– Скоро комендантский час. На этой улице по данным соцдепартамента опасно находиться в период с двадцати двух ноль-ноль до шести ноль-ноль.
– Спасибо, что служите моей безопасности. Могу я получить свой документ обратно?
Бот еще раз моргнул. Ну конечно. Как доверительно.
– Конечно, Григорий Александрович.
Гриша забрал, сунул паспорт в карман куртки, защелкнул магнит и плюнул под ноги.
– Который раз… и че так долго-то? Кинули, что ли? – сказал он сам себе, поморщился от просочившегося в речь писка.
Черт. Ясно, что никто не давал гарантий насчет полной сохранности здоровья, ясно, что ему грех жаловаться, могло быть гораздо хуже…
Но все-таки ему стоило получше изучить роль некодирующей части собственного генома. Хотя бы как-то. Хотя бы частично. И все-таки ничего уже не поделать: ради Ворона С Ключом можно пожертвовать голосом, костями, нормальной секрецией слюны, сперматогенезом и много чем еще… главное – знать, зачем это все. А Гриша знал.
– Привет! А-ай, прости-прости-прости, что так долго!
– А?..
Чуть позади него стояла девушка. На первый взгляд она казалась совсем маленькой, почти школьницей, но он видел ртутные полосы от глаз к вискам, – способ скрыть морщины, – блестки там, где, должно быть, были пигментные пятна, в спутанных волосах мелькала проседь. И все же ее большие глаза были просты до наивности, все же юбка на ней едва прикрывала трусы, в ушах мелькал пирсинг, и, извиняясь, она кланялась ему с ровной спиной, с прижатыми по швам руками: совсем на японский манер. Псевдо-японский.
Стареющий подросток. Впрочем, дилеры другими и не бывают – Гриша знал это. Во всяком случае такого рода дилеры.
– Эй, тебя еще и простить? Глупость какая, – на последнем слоге сорвался на хрип, все же дружелюбно развел руками. – Если ты опоздаешь и в следующий раз, то, Фрося…
Она чуть побелела: явно корежило от «Фроси». Конечно, она не Фрося, а какая-нибудь Макото или, в крайнем случае, Кэйт… Но она не могла спорить: они друзья. Она потеплела в улыбке, бросилась ему на шею – сегодня они очень хорошие друзья.